Наглое игнорирование

— Очень надеюсь, чифтен, что ты знаешь что делать! — встревоженно шепнул Шаттерхенд, высунувшийся из соседнего люка.

— Ищи трупы и битые машины, — буркнул в ответ Гаманн и приказал Скормнику передать головной машине – на первом же повороте налево – уходить с дороги.

Очень скоро попалось требуемое – здесь авиация подловила обоз и помойная смесь завалила обочины. Смердело падалью от вздувшихся лошадей, ветерок гонял бумажки.

— Головной – стоп, всем следовать за мной! — приказал гауптштурмфюрер. И послушный приказу мехвод аккуратно скатился с дороги, объехал раздолбанную повозку, груду распоротых мешков с тряпками, аккуратно обогнул два полуодетых босых трупа у перевернутого кверху гусеницами тягача и встал, когда добрался до нескольких хилых деревьев, стоявших метрах в трехстах от полотна дороги.

— Шаттерхенд! Привести танк в вид пораженный, чтобы с дороги было видно – нас накрыли вместе с этими обозниками!

— Точно так, — бодро отозвался американский немец, а Гаманн уже распоряжался что куда ставить. Отдал свой бинокль самому глазастому, по словам Скромника, парню – веснушчатому и курносому, тот со сноровкой белки устроил себе наблюдательный пункт на дереве. А остальные поспешно, понукаемые гауптштурмфюрером, работали над тем, чтобы с дороги понятно было сразу – здесь угробили очередную колонну немецкой техники. Зрелище настолько ставшее обыденным, что даже и говорить не о чем. Привычный натюрморт в рамках пейзажа. Оба танка встали как можно более неровно, стволы орудий печально опустились вниз, Шаттерхенд паяльной лампой опалил борта и башни в понравившихся ему местах и Гаманн согласился, что даже метров с 50 это создает иллюзию пробоин и пожара, открытые люки, брошенные на броню тряпки – короче говоря, постарались. Только-только навели картинку – наблюдатель завопил:

— Колонна противника на 11 часов, удаление – полтора километра!

Экипажи мигом заняли места, пехота попряталась, кто куда. Тянущее нервы ожидание. Если русские обратят внимание на свежие следы гусениц и полезут проверять – получится, что сказали придурку-лейтенанту сущую правду. Скоро уже уши Гаманна уловили мерный гул. Ближе. Еще ближе. Шаттерхенд нежно гладил рукоятки наводки пушки. Мимо на полном ходу чертом проскочило несколько мотоциклов и три маленьких броневика. Подняли пыль. Гул сильнее. Очень хотелось высунуться по привычке из люка, чтобы оценить нормально ситуацию. Нет, нельзя. Ждать. Ждать. Русская здоровенная колонна въехала в обзорное поле приборов наблюдения. Автомашины. Одни груженые автомашины. Даже без охраны. Впереди одинокий грузовик, в кузове люди. И все. Тыловая часть, снабженцы. И нагло же едут! Руки зачесались устроить классический погром "Хорек в курятнике".

— Вот такое бы мне в прошлом году – замурлыкал мечтательно наводчик, которому тоже было видно это стадо четырехколесных баранов.

— Нельзя, — огорченно щелкнул языком Скромник.

— Мы продолжаем прикидываться дохлым опоссумом, — понятливо кивнул Шаттерхенд.

Колонна прошла, пыль медленно опускалась на дорогу.

— Скромник, собери за танком своих людей. В машинах остаются водители. Пора рассказать про смысл затеи.

Теперь подчиненные смотрели чуточку иначе – Гаманн добился своего, ему теперь верили. Командир показал, что понимает ситуацию. Отлично, продолжим наши игры.

— Итак, дело сделано в первой стадии. Мы успели выбраться из города до того, как туда ворвутся русские. Теперь мы у них в тылу. Ближнем, конечно, но – тылу. Вероятно, вы хотите спросить – почему мы пошли на север, а не на юго-запад? Отвечаю – так вот мы не идем в толпе дураков, которые прутся в плен. Ничего кроме этого в густой толпе, в которой едут всякие высокопоставленные болваны, быть не может. И будьте уверены – русские постараются, чтобы от них убежало поменьше народа. Когда мы уже покидали рабочее место – стало известно, что мы должны следовать безоружными, так как капитуляция. Как вам такое?

Подчиненные зло заворчали, ощерились.

— Да, мне тоже это предложение, в результате которого любой чешский хам может меня ограбить и убить, не нравится категорически. Потому мы с вами пока побудем здесь. Копаться в мертвяках и разбросанном барахле, при том, что в столице протектората – боатейшие склады, будет только какой-нибудь глупый мародер. С такими мы справимся.

— А потом, чифтен? — не удержался обычно дисциплинированный Шаттерхенд.

— Как думаешь, дружище, будет ли серьезное сопротивление тех, кто остался в Праге? Там ведь остались идиоты, вроде того пимпфа в лейтенантских погонах?

— Их раздавят как клопов. За сутки самое большее, — уверенно сказал наводчик и несколько парней согласно кивнули головами.

— Верно. А теперь скажи-ка мне – что будет после того, как эти русские и американцы поймут, что победили? Победили в такой войне, которая шла несколько лет?

Мрачноватые улыбки появились на губах практически всех присутствовавших.

— Они как следует отметят победу, — сказал совершенно очевидное американец.