Нагаш бессмертный

За колесницами следовала легкая пехота, вооруженная метательными дротиками и облаченная в традиционные белые туники и отполированную кожаную броню, а позади шли ряды копейщиков. Шесть тысяч пехотинцев, а также две тысячи рабов, вооруженных пращами и короткими мечами. Небольшая, по военным меркам, армия Кхемри шествовала с высоко поднятыми головами и с именем Алкадиззара на устах. За воинами ехала вереница повозок, каждая из которых была выкрашена в праздничные цвета и нагружена вином и дарами. Именно в этот день люди Живого Города решили похвастаться своими богатствами перед другими городами и поделиться своей радостью – ведь именно этого момента они ждали со дня рождения старшего сына царя Атен-Херу сто пятьдесят лет назад.

Кхемри снова обрел своего царя.

С самого своего детства Алкадиззар мечтал о том дне, когда он станет царем. Он представлял себе залитые солнцем улицы, запруженные радостными жителями, сверкающие от разбросанных монет и благоухающие маслами, а в древнем дворце, воздвигнутом самим Сеттрой, идет торжественная церемония коронации в окружении друзей и благородных союзников. Люди праздновали бы и пировали целую неделю; жители города приходили бы каждый день, чтобы выразить свое почтение, возложить подарки у его ног и восхвалять его имя. Принцессы из дальних городов приходили бы к нему, пытаясь его очаровать и мечтая стать его царицей.

– Не двигайтесь, о великий, – сказал жрец, крепко схватив Алкадиззара за подбородок и пробуждая его от грез. Кончик пальца, покрытый густой черной краской, приближался к его левому глазу. – Пожалуйста, посмотрите вверх всего лишь на мгновение.

Алкадиззар посмотрел вверх. Краска оказалась теплой и зернистой и пахла древесным углем. Казалось, будто жрец нарочито медленно и беспощадно втирал краску в его нижнее веко. Он сжал зубы, пытаясь не шелохнуться, а потом прижал руки к бокам, пока еще двое жрецов суетились с накрахмаленной юбкой по колено, которая плотно облегала его бедра. Он не сделал ни шага с тех пор, как надел эту юбку, а она уже начала натирать.

Воздух внутри палатки был не лучше, чем снаружи, и пах конским навозом, кулинарным салом и тысячами немытых тел. Несколько рабов суетились вокруг с опущенными глазами и блестящими от пота головами – они закрывали сундуки, сворачивали ковры и выносили пустые стулья, которые войдут в общий груз армии. Фаир и принц Херу стояли в углу палатки, сосредоточенно изучая карту, развернутую на последнем оставшемся столе. Снаружи воздух сотрясался от громких приказов, скрипа колес и рева быков – огромная армия продолжала сворачивать лагерь. Время похода на Ламию нельзя отсрочить, что бы ни говорили другие цари.

– Если погода не изменится – а этого ничто не предвещает, – авангард армии дойдет до гарнизонов Ламии у восточного края равнины через три недели, – сказал принц Херу. – Насколько близко мы можем подобраться, не рискуя столкнуться с конными патрулями на торговой дороге?

Фаир усмехнулся.

– Весь прошлый год мы убеждали ламийцев в том, что им лучше запереться в своих крепостях, – сказал он. – Если пройдете последние тридцать миль ночью, то они вас не заметят.

Херу взглянул на Фаира:

– Ты уверен? Вся наша кампания зависит от того, удастся ли нам занять восточный проход, – сказал разетриец. – Если ламийцы получат предупреждение о том, что мы в пути, они могут бросить несколько тысяч людей в эту брешь и сдерживать в десять раз больше воинов.

– Доверяй Фаиру, – вмешался Алкадиззар. Он попытался ободряюще кивнуть вождю пустыни, но жрец по-прежнему держал его подбородок мертвой хваткой. – Племена знают Золотую долину лучше, чем кто-либо из нас, и они сделали все, чтобы отвлечь от нас Ламию. Они перехватывали все сообщения от агентов Нефераты с того дня, как начали собираться армии, и нападали на каждый патруль, который ламийцы пытались отправить по торговой дороге. Мы у них в большом долгу за все их подвиги.

Фаир принял похвалу серьезным кивком. Последние десять месяцев выдались очень неспокойными и для вождя, и для всех племен пустыни. Откровения будущего царя повергли племена в хаос. Фаир очень сильно разозлился на Алкадиззара за долгие годы обмана, а когда правда стала общеизвестной, несколько недружественных вождей попытались представить Фаира в качестве соучастника во лжи принца. Но вмешалась Офирия, рассказав о клятве Алкадиззара и объявив пришествие принца исполнением пророчества Сеттры.