Надгробие для живых

Джон стал больше похож на Каса. После дня на стройках, он приходил, волоча ноги, сквозь силу съедал принесённый домой ужин, а затем молча ложился спать, мгновенно проваливаясь в глубокий сон. Работал он через день, и Сара быстро сообразила, что её болезнь может стать полезной. Не знаю, сколько это ещё продлится, но никто не был против лишней порции еды с кухни.

Кас окончательно нашёл себе приятеля в лице Йохана: они часто переговаривались на ломанном английском, а порой и на изуродованном немецком. У Каса с изучением нового языка дела были хуже всего. Я начал работать над немецким сразу по возвращении с первой охоты, а Сара и того раньше, учась у поварих. Фактически, у меня был лучший учитель.

Ещё Лариса. Никто толком не знал, откуда она. Эрнст, ориентируясь на имя, предположил, что она пришла из Восточной Европы, а то и того дальше. Это она нарисовала карту, пусть и сама на тот момент была новенькой. Не знаю, что тут сыграло роль, но вскоре я услышал первые шутки Сары про «нас». Хотелось ответить тем же, но на кухне парней не оказалось, а то, что она Джону еду носит, ничего и не значило.

Лариса, как оказалось, бежала из города. Просто хотела найти приключений. Нашла. Сначала в лице наложницы рейдеров, затем как полуодичавшая девушка, перебившая их всех во сне. Её нашли, когда она хотела прокрасться в лагерь: попала в капкан, из-за чего прихрамывает на правую ногу. Но, несмотря на тяжёлый путь, она до сих пор кажется хорошим человеком, хотя я и оставил попытки завести с ней диалог не дружеского характера. Просто не сошлось. Единственное, меня попросил Эрнст не предавать её доверия: ему она почти как дочь. Хотел бы я его успокоить, но как можно ручаться за то, чего не знаешь? Я не знаю, как всё повернется в будущем, и будет ли это будущее вообще. Хотелось бы верить, что всё останется так же безоблачно, и меня не сожрут на очередной вылазке.

Впрочем, это грозило мне меньше всего: я стал намного осторожнее. В конце июля Кас угодил в бритволист: обе ноги все были в царапинах, тащить его пришлось на себе, попутно меняя бинты. С тех пор Кас стал вспыльчивее, и там, где старый он проигнорировал бы конфликт и ушел, новый предпочтёт сыграть главную роль.

Этим вечером я решил немного посидеть дома. Зима всё ближе, а значит, скоро придет конец выходам, и охота сменится на другую работу. Во всяком случае, так было в Гринмане. Одно меня беспокоило больше всего: как они собирались выживать, когда в январе начнутся бури? Одно дело, когда есть купол, и совсем другое, когда единственной защитой служат хлипкие стены домов и не затухающие костры. На что они надеются?

Хлопая дверью, на пороге появился профессор фон Острих, держа за спиной какой-то большой ранец.

– Добрый вечер, Hehr Сэм. Не отвлекаю?

– Ничуть, проходите, – я вскочил из-за стола, дабы помочь снять его груз со спины.

– Благодарю, благо… – он закашлялся. – Прошу прощения: одышка сводит меня с ума.

– Важный груз?

– Вроде того. Экспериментальная разработка прямиком с родины! Рюкзак с температурным полем малого радиуса действия. Заряжается сам по себе, как и больший аналог, но есть возможность расширить зону тепла, если подсоединить сервоприводы и приложить усилия. Поможет не околеть дома, а второй я потом принесу вам на охоту. В конструктивные особенности лучше не вникать: технология хитрая, но далеко не продуманная.

– Мы и зимой будем охотиться? – от осознания этого я округлил глаза.

– Естественно, а как иначе? Мы не можем производить еду самостоятельно, потому охотники должны прикладывать втрое больше усилий, чем…

– Вы не пустите охотников в бурю, если их жизни что-то для вас значат, – Кас какое-то время стоял в дверном проёме и молча слушал. – Не знаю, что у вас здесь, а у нас зимой покинуть стены города равноценно смерти.

– Но позвольте, с чего такая паника? Этот рюкзак не даёт сбоев.

– Не в рюкзаке дело. Чёрт, да вы ведь меня не услышали! Вы не поняли, что с бурей приходит какой-то зверь!

– И какой, позвольте спросить?

– Как по мне, монстр. Сам я его не видел, из-за чего боюсь его только больше, а вот мой наставник видел. Он мог в одиночку убить роевика, не делая ни выстрела, а тут вернулся, держа в руках собственные кишки: так и свалился. Его и ещё несколько людей послали навстречу запоздавшей группе скаутов, почти половину острова прошли, а тут эта метель. Всех перебили. Видели бы вы следы когтей на тех несчастных. Я не из пугливых, профессор. Сэм соврать не даст. Но поверьте, это за гранью человеческих возможностей. Будто сама буря нашла себе образ, и теперь где она, там и… Это.

– Их не мог егерь подрать? – я впервые слышал такую историю, и слабо в неё верил.

– Он редко выходит из леса. Да и шутишь? Егерь? Двадцать человек в одиночку?! Это слишком даже для него.

– Ну это точно бред! Как двадцать человек не смогли…

– Я не знаю! Думаете, боялся бы, знай, что это? Боялся бы, будь я уверен, что оружие поможет? По отношению к этому, я ни в чём не уверен, Эрнст, а вам советую быть уверенным в моих словах, и в том, что каждый охотник, вышедший в бурю, играет с самой смертью на её поле.