Табак — одна из первых плантационных культур Северной Суматры. Его называют делийским сортом по имени местного вассального султаната Дели. Еще и сейчас в центре Медана стоит обшарпанный, неуютный дворец бывшего султана, в каком-то претенциозно-эклектическом стиле. О делийских марионеточных султанах давно позабыли, а делийский табак известен во всем мире. Он идет на изготовление сигар.
Впервые табак начали выращивать местные арабы около сотни лет назад. Голландские колонизаторы бысиро сообразили, какие огромные прибыли может принести эта культура, пользующаяся высоким спросом в Европе. Вскоре голландцы заложили первую иную плантацию Мартубунг. За голландцами, почуяв наживу, потянулись сюда англичане, немцы, американцы, бельгийцы, швейцарцы.
Крестьянские поля и деревушки стиснуты сейчас со всex сторон массивами плантаций. И хотя Северная Суматра не принадлежит к самым густонаселенным районам страны, крестьяне задыхаются здесь от малоземелья. Получая концессии от голландских колониальных властей, плантаторы повели фронтальное наступление в глубь прибрежной равнины. Они расчищали джунгли, а также не останавливались перед тем, чтобы всякими правдами и неправдами сгонять крестьян с земли.
Основная масса коренного населения Северной Суматры — батаков — была оттеснена в район центрального плоскогорья. Батаки — народ интересной, самобытной культуры. В его жизни еще большую роль играют пережитки общинно-родовой организации, обрядов, связанных с анимистическим культом. Официально часть батаков исповедует ислам, другая часть — христианство протестантского толка. Поэтому и одних деревнях можно увидеть купол мечети с полумесяцем, в других — церковный шпиль, увенчанный крестом. Непременным атрибутом христианских деревень являются также черные длиннорылые свиньи.
Сельское население равнинной части в основном состоит из пришлых яванцев. Это сельскохозяйственный пролетариат и крестьяне-бедняки. Густонаселенная Ява давно уже выплескивала пауперизованных крестьян. Эта масса избыточной рабочей силы устремлялась во все концы архипелага в поисках заработка. Для плантаторов это был неисчерпаемый резервуар дешевых рабочих рук.
Но плантации не могли поглотить весь этот приток голодных пришельцев с Явы. Росли семьи плантационных рабочих, и сыновья далеко не во всех случаях могли занять место отца на каучуковой и табачной плантации. Владельцы неуклонно стремились к так называемой рационализации, дающей возможность сократить число рабочих. Лишняя рабочая сила — лишние хлопоты, дополнительный источник возможных волнений. Под термином «рационализация» понималось отнюдь не использование современной техники — рабочие руки индонезийцев обходились дешевле машин. Имелась в виду интенсификация труда, получение максимальных прибылей при наименьших издержках производства. Поэтому плантационный рабочий в любой момент мог потерять место и скудный заработок.
Массы безработных устремлялись в города и пополняли ряды городского пролетариата. Другие пытались возделать клочок земли, используя любую пригодную для земледелия пустошь, полоску вдоль обочины дороги, заброшенный по каким-либо причин плантационный участок. Нередко самовольный захват земельного участка, даже пустующего, приводил к острым конфликтам между земледельцами и плантаторами. Закон, разумеется, всегда был на стороне последних. И все-таки острая нужда, голод заставляли земледельцев вести упорную борьбу за землю, захватывать явочным порядком пустующие плантационные земли.
Оглянемся в прошлое и представим себе бедный поселок плантационных рабочих. Казарменное однообразие ветхих бараков из бамбуковой щепы, невысокая мечеть. В стороне от бараков чистенький особнячок голландца-управляющего. А вокруг на многие километры тянутся шеренги гевеи и масличных пальм.
Начало сорок второго года. Доходят слухи о том, что большая война докатилась и до Индонезийского архипелага. Где-то высадились японские войска. Японские самолеты бомбят города. Голландцам приходится туго. Они терпят одно поражение за другим, теряют остров за островом. Ожесточенный бой в Яванском море, и голландский флот разгромлен. Высокопоставленные голландцы спешат удрать в Австралию или Индию. Кажется, японцы высадились уже в Медане.
Рабочие довольно равнодушно воспринимают события. Какая в конце концов разница — старые хозяева или новые. Японцы так японцы. Лишь администратор-голландец чувствует себя неуютно. Он плотно закрывает ставни бунгало и проверяет прочность засовов. Он маленький человек, а теперь ему придется расхлебывать за всех. Главный администратор, живший в Медане, вероятно, успел удрать в Британскую Индию. Перед отъездом он прокричал в телефонную трубку:
— Хэлло, Вилли! Мы расстаемся. Главное, не теряйте бодрости духа и не распускайте народ. Все будет хорошо.
Владельцы плантационной компании, захватив свои капиталы, небось отсиживаются где-нибудь в Канаде. А он, маленький клерк, должен теперь испить до дна горькую чашу поражения.