Наблюдательный отряд

– Это только начало. И это меньше, чем одиннадцать пуль. Помоги-ка…

Росомаха, поняв, взял обе руки своей пленницы в одну и затолкал одеяло в рот Краузе.

– Энгельгардт, очевидно, сумел доползти до какого-то дома, где его спрятали. Сейчас эти люди могут, уже никого не боясь, дать показания. Затем он нашел старого приятеля и вместе с ним покинул Ригу. Этот приятель помог ему с новыми документами и поделился своей фамилией.

Краузе замотал головой.

– Увы, именно так все и было, – даже с некоторым сочувствием сказал Лабрюйер. – В Стокгольме он разжился деньгами и решил наконец отомстить доносчику. С фальшивыми документами он вернулся в Ригу. И тут он совершил ошибку. Ему нужно было, зарядив браунинг, просто-напросто сразу прийти к вам так, как мы сейчас пришли, и засадить вам в грудь семь пуль. Говорят, есть браунинги на десять патронов, я пока не видел. Ну, все-таки – не одиннадцать… Или ухитриться подсыпать вам яд. Яд он с собой привез, огнестрельное оружие у него тоже имелось. А он вздумал прогуливаться по Романовской. Там его увидели и опознали два человека. Первый – мой свидетель, который сейчас надежно спрятан. Второй – или вы, или ваша жена. Кто выследил Энгельгардта – неважно. Важно, что вы с супругой пришли к нему в комнату на Выгонной дамбе и убили его. И тут у меня есть свидетели. Хотите оправдаться?

Краузе закивал. Лабрюйер избавил его от одеяла во рту.

– Это все – ложь, ложь, свидетелей вы подкупили! – заявил Краузе. – Не было в Риге никакого Энгельгардта. Приехал какой-то похожий на него человек, где-то поселился, при чем тут мы?

– Вот шведский паспорт Энгельгардта, – Лабрюйер достал из кармана документ. – Полицейские обнаружили тело без документов. Понимаете? Один добрый человек телефонировал в сыскную полицию и объяснил, чей труп лежит в комнате. И теперь к этому трупу приводят всех, кто семь лет назад был знаком с Энгельгардтом. Я уверен, что несколько человек его уже опознали.

– Мы тут ни при чем!

– А сейчас помолчите минутку. Пусть скажет ваша супруга.

Росомаха освободил рот жены Краузе.

– Мы ни в чем не виноваты! – сразу заявила она.

– Совсем ни в чем? – Росомаха, удерживая ее одной рукой, другой вытащил из кармана шарф-удавку и картинно им взмахнул.

Женщина закричала было, но крик получился коротким – крепкая ладонь запечатала ей рот, а нарядный крепдешин опустился на лицо. Прикосновение шарфа-удавки ввергло ее в безумие – она завертелась и забила в воздухе ногами.

– Надо же, как дама испугалась модного шарфика, – язвительно заметил Росомаха. – Отчего бы вдруг? Краузе, перестаньте наконец врать. Люди, что живут в меблированных комнатах на Выгонной дамбе, видели мужчину и женщину. Если вас предъявят этим людям – сами понимаете, что получится. А теперь – кто на самом деле заседал в Федеративном комитете?

Краузе молчал.

– Кто на самом деле заседал в этом проклятом Федеративном комитете? Имена! Ну? – Лабрюйер был спокоен, но, хорошо себя зная, он иногда побаивался собственного спокойствия – мог, долго себя сдерживая, вдруг сорваться, а опомниться, уже когда кулаки ободраны о вражеские рожи.

– Фридрих Ротман…

– Вранье. Вы показали на Ротмана, остальные свидетели были мертвы или сбежали, проверять это дело тогда не стали.

– Рихард Берзинь, актер.

– Рихард Берзинь, актер, – повторил Лабрюйер.

– Где он сейчас?

– Я не знаю.

– Плохо. Еще! Ваш племянник Ламберт тоже там заседал?

– Нет.

– Значит, заседал. Еще?

– Эрик Шмидт. Он учился в политехникуме.

– Эрик Шмидт. Еще?

– Я не уверен…

– Уверены, уверены, – ободрил его Лабрюйер.

– Я там как-то видел Феликса Розенцвайга…

– Как он выглядел? – на всякий случай спросил Росомаха.

– У него очень светлые кудрявые волосы, – подумав, ответил Краузе. – Он высокий, выше меня. Он там был чуть ли не главный.

– Феликс Розенцвайг. … Еще! – потребовал Лабрюйер.

– Еще какой-то латыш был, из анархистов, очень кричал о победе пролетариата и что нужно уничтожить государство.

– Какой-то латыш… А Теодор Рейтерн там тоже был?

– Какой Рейтерн? Да, Рейтерн, я вспомнил! Он был там, он там заседал! Я его там видел!

– Этот как выглядел?

– Плотный, среднего роста… на своего батюшку похож…

– Шмидт, Берзинь, Рейтерн, Розенцвайг. Это все? Не считая вашего племянника?

– Племянник не состоял в комитете! Еще тот анархист.

– А племянника вашего где искать?

– Как будто вы не знаете…

– Ясно. Ну, Краузе, шарф мы забираем. Если успеете собраться и удрать – ваше счастье. Вы тот еще сукин сын, но… но поторопитесь. И если бы вы с женой не убили Хуго Энгельгардта – он бы вас убил, дети бы сиротами остались. Мы уходим. Попытаетесь поднять шум – вам же хуже будет. Телефонировать в полицию – дело пяти минут.

– Уходим, – согласился Росомаха и очень галантно добавил: – Спокойной ночи, госпожа Краузе.

Они быстро вышли на кухню и сбежали по узкой лестнице во двор.

– Ну, что? – спросил Барсук.