Набег

Друзья волков В веселье Скегуль Добыли славу, Когда в Нейстрии Даятель злата Искал сокровищ...(Автор подражает скальдической поэзии викингов, исполь-зуя кеннинги — образные сравнения. Друзья волков — воины, ве-селье Скегуль — битва (Скегуль — имя одной из валькирий), дея-тель злата — конунг. В переводе весь стих звучит так: «Воины в битве добыли славу, когда во Франции конунг искал сокрови-ща».

Так пел Тортлав о походе по Сене. А Сигурд сло-жил другую вису. Она была не столь красива, как виса Тортлава, но разве можно сравнивать скальда с бондом в умении слагать слова? Сигурд никому не рассказал свою вису, но он-то знал, что она гораздо правдивее, чем песня скальда. Она звучала так:

В потехе брани, Под плач и стоны, Волкам подобна, Питалась кровью Несчастных франков Рагнара стая...

Сигурд не солгал ни строчки. В крови, дыму, зво-не мечей он стал забывать о страхе и боли. В малень-ком замке, недалеко от Руана, ему разрубили руку, но кость не задели. Гримли Вестфольдец помог ему перевязать рану взятой в том же бою тканью. Сигурд плохо помнил тот бой, он терялся средь многих дру-гих, мелких и больших стычек...

В том же замке Рюрик, кроме прочей добычи, взял себе женщину. Она была невысокая, даже ниже своего пленителя, смуглая, с узкими запястьями и щиколот-ками, тонкой длинной шеей и точеным лицом. У нее были густые русые волосы, зеленые глаза и широ-кие скулы. Рюрик приволок ее на драккар, бросил к тюкам с добычей, предупредил всех:

— Моя.

Никто не пытался спорить, а Латья даже улыб-нулся.

— Пришла пора мальчику стать мужчиной, — под-толкнув локтем сидящего рядом Сигурда, шепнул он.

Мужчиной Рюрик стал той же ночью. Сигурд слы-шал, как он возился на корме, подминая под себя смуглую пленницу. Та не кричала и не пыталась вы-рваться, наоборот, поддавалась ему, притворно по-станывая, словно от удовольствия. Наутро на ее ру-ке Сигурд заметил витой браслет, добытый Рюриком в одной из битв. Сидя у тюков с добычей, смуглянка раглядывала его, подставляя запястье под скудные лучи солнца. Однажды луч, скользнув по железу, солнечным пятном коснулся лица стоявшего недале-ко от пленницы Рюрика. Молодой хевдинг разго-варивал с Латьей, блеск заставил его зажмуриться. Оп раздраженно повернулся, но ничего не сказал, заметив блуждающую на губах пленницы лукавую улыбку.

А к середине дня они подошли к Руану — большо-му городу франков, что стоял в нескольких днях пу-ти от побережья. Перед тем как приблизиться к бере-говым укреплениям города, Рюрик приказал остано-виться.

— Руан — большой город, в нем много золота и се-ребра, — сказал он.

Хирдманны восторженно закричали, затрясли оружием, раззадоривая друг друга перед предстоя-щей битвой. Дождавшись, когда их радость поутих-нет, Рюрик продолжил:

— Но мы не станем нападать на этот город.

Воины озадаченно смолкли.

— Почему? — наконец отважился спросить кто-то из наиболее любопытных.

— Маркграф(Маркграф -- правитель) Руана сбежал, вместо него над горо-дом встал Готфрид — друг и родич Трира Клешни. Он без боя даст нам кров, пищу и оружие.

— Мы не нуждаемся в подачках и сами можем взять все, что ты назвал! — возмутился молодой До-рин. Он был не намного старше Рюрика. Горячность и зависть толкали парня на глупые речи и глупые дела. Он, единственный из хирдманнов, весь день норовил при случае задеть или ударить женщину Рю-рика, и он же теперь восставал против решения сво-его хевдинга.

Можем, — согласился Рюрик. — Но Готфрид-вассал короля Карла. Он лучше других знает, когда и как нам следует напасть на главный город короля, где богатств больше, чем во всех прочих городах, где люди едят из золотой посуды, а серебром набивают огромные сундуки. Друзьям Готфрид даст добрый совет, врагам — худой.

— Он предаст нас, как предал Бернхар! Или ты уже забыл о Гаммабурге, хевдинг? -- не унимался До-рин.

Глядя на него, Сигурд подумал, что Бьерн даже не удостоил бы наглеца ответом, просто кивнул Хареку, и тот тихо и незаметно приструнил выскочку. С жел-тоглазым берсерком мало кто пытался спорить. Хотя спорить с самим Бьерном обычно боялись еще боль-ше. Или ярл просто не давал повода для споров...

С тех пор все изменилось — молодой хевдинг взял с людей клятву, но еще не заслужил уважения. В нем не было сдержанности опытного воина, хитрости сво-бодного ярла или хозяйственности хорошего бонда. Даже успехи на земле франков большинство припи-сывало не ему, а конунгу эрулов.