Набег

— Знаю, так все говорят, — перебил парнишка. Снял с головы кусок промокшей ткани, встряхнул ее, сбрасывая капли, вновь прикрыл макушку. — Болта-ют себе, а мы ничего, живем. Хотя города нынче нет, одна усадьба...

— Усадьба твоего херсира?

— Почему херсира? — обиделся парень. — Родича.

— — И как называют твоего родича? — улыбнулся Сигурд.

— Иствелл, сын Иста!

Парень гордо расправил плечи, его круглое лицо порозовело от удовольствия. Он явно гордился своим родичем, хотя Сигурд не понимал, в чем была причи-на гордости. Имени Иста или Иствелла он ранее не слышал.

А что кораблей-то так мало? — Бонд обвел ши-роким жестом гавань.

— Было больше, — откликнулся мальчишка. Лу-каво покосился на Сигурда, проверяя, уловил ли тот насмешку, продолжил: — Ушли все, как только явил-ся Хорик со своими людьми.

— Конунг Хорик Датчанин, сын Готфрида?

— Он самый. Приехал, созвал ярлов... Вот и Ист-велла позвал. Сказал, что нужно держать совет. Толь-ко от его советов торговля не ширится. Многие испу-гались, уехали...

— Давно?

— Дней пять тому. — Мальчишка глянул на по-крикивающего на воинов Рюрика, прищурился. — Он чего у тебя — хевдинг?

— Хевдинг, — подтвердил Сигурд. Предугадывая вопрос, сказал: — Его зовут Рюрик. Он сын конунга Олава из Вестфольда.

Имя Олава парнишке ни о чем не говорило. Он по-ежился, опять стряхнул воду с тканного покрывала, заметил:

— Он — тоже на совет?

— Нет, торговать.

— Нынче много не наторгуешь. — Ободрит пригля-делся к уложенным на берегу коврам, понизил голос, будто открывая Сигурду страшную тайну: — Ты, если хочешь эти ковры продать, обратись к Иствеллу. У его младшей сестры скоро свадьба, ему всякие там ковры да безделушки для подарков нужны. Может, купит.

— А что взамен даст?

Парень пожал плечами:

— Мы рабов привезли. Трех мужчин и бабу. Еще-меха.

Ничего из названного Сигурда не интересовало. Однако отказываться от торгов сразу было неудобно. Да и не принято.

— Ладно, — сказал он. — Поговорю с твоим роди-чем. Где искать-то его?

— Там, — парень махнул рукой в сторону горо-да. — Конунг со своими людьми в большом доме, а остальные в том, что поменьше, в северной усадьбе. Как мимо большой усадьбы пройдешь, так поверни налево и топай вдоль каменной изгороди. Она одна такая — увидишь. А если не увидишь, то...

— Увижу.

Сигурд перескочил через борт, расставив руки в стороны, сбежал по веслам на берег.

Изгородь, о которой говорил парнишка, на самом деле оказалась единственной во всем городе. Но най-ти ее было непросто: сперва пришлось пересечь поч-ти пустую торговую площадь, на которой одиноко темнели мокрые от дождя телеги. Груз на телегах был укрыт полотнищами, под теми же полотнища-ми, поддерживая их над головами, сидели нахохлив-шиеся, сонные торговцы. Будто птицы встряхива-лись, заметив топающих мимо воинов, провожали их настороженными взглядами.

Большая усадьба начиналась в ста шагах от тор-говой площади. Ее окружала высокая ограда из те-саных кольев, связанных ивовыми прутьями. За огра-дой под дождем мокли низкие дома с покатыми, кры-тыми соломой, крышами. В центре двора чуть выше прочих поднимался главный дом. После красивых громадных домов франков он казался обычной зем-лянкой. Проходя мимо, Сигурд подумал о том, что, верно, его собственный дом в Каупанге, которым он раньше гордился, теперь будет казаться ему ма-леньким и неприглядным.

За большой усадьбой деревянная ограда окончи-лась, уступив место каменному валу — по пояс Сигур-ду, зато добротно уложенному. Этот вал окружал дру-гую усадьбу, поменьше, хотя избы в ней мало чем от-личались от тех, что были в большой. В центре ограды виднелся проход, выводящий на двор. У распахнутых ворот хлева рабыня чистила скребком удивительно красивого рыжего жеребца. Лошадиная шкура лосни-лась от влаги, рабыня что-то напевала себе под нос.

Она не услышала шагов подошедших воинов, поэто-му на приветствие Сигурда взвизгнула и выронила скребок. Почуяв ее испуг, жеребец запрядал ушами, нервно переступил с ноги на ногу.

— Я ищу Иствелла, сына Иста, — сказал Сигурд на северном наречии.

Рабыня молча указал пальцем на дом.

— Он здесь? Позови, — велел Сигурд.

Рабыня попятилась, замычала. Затем открыла рот, показывая бонду обрубок языка. Она была немая.

— Тьфу! — выругался бонд.

Услышав его гневный возглас рабыня бросилась наутек, скрылась в избе.

Бонд обернулся к Гримли:

— Пойдем?

Вестфольдец его не слышал — восторженно глазел на жеребца, похлопывал ладонью по влажному кру-пу. Обошел коня вокруг, прихватив за гриву, потянул к себе, потрепал за ушами.

— Хорош даже для конунга. Чей же такой?

— Мой.

Забыв о жеребце, Гримли замер. Его рот беззвуч-но открывался и закрывался, будто вестфольдец стал нем, как недавняя рабыня. Сигурд от неожиданности присел, едва не шлепнулся на сбитое в плотный сто-жок сено, что лежало под навесом.

— Мой, — повторил знакомый голос.

— Бьерн? — прошептал Гримли.

— Ярл... — выдохнул Сигурд.