Набат

На другом конце провода продолжали молчать, Хетагуров, теряя терпение, хотел было вернуть трубку, но кто-то торопливо спросил:

— Кто у аппарата?

— «Тридцать седьмой».

— Не отходите.

Наступила пауза, сердце подсказало Хетагурову, что ему предстоит разговаривать с высоким начальством.

— Здравствуйте, товарищ Хетагуров.

На мгновение напряг память: не вспомнил, кому принадлежит голос.

— Здравствуйте. Кто говорит со мной? — не удержался от вопроса озадаченный Хетагуров.

— Говорит Шапошников.

«Маршал» — удивился Хетагуров, не поверил, спросил:

— Мы, кажется, встречались с вами?

— Да. Я вам напомню. — Голос Шапошникова был нетороплив, с хрипотцой. — На товарной станции в Дмитрово.

Вот теперь он вспомнил голос маршала. Это было на железнодорожной станции. В момент разгрузки эшелона появился самолет, и какой-то молодой боец истошно крикнул: «немец» и плюхнулся на перрон. Когда его подняли на смех, он стал оправдываться. «Свой не свой — ложись на брюхо, если тебе не охота помирать»… Тогда они говорили с маршалом.

— Так точно! — четко сказал Хетагуров и тут же добавил: — Я нахожусь на КП дивизии полковника Чанчибадзе.

— А нужно ли так рисковать, голубчик?

— Да! — твердо произнес Хетагуров. — Кажется мне, что именно здесь противник попытается прорвать нашу оборону.

— Вам видней.. Как дела на всем вашем участке?

— Армия раскололась и действует двумя изолированными группами. Между ними образовался разрыв до двадцати километров. Связь с командармом потеряна.

— Ставке это известно.

— Левофланговая группа армии ведет ожесточенные бои. Атака противника следует за атакой. Бойцы и командиры дерутся отважно, совершают невозможное. Наши потери, к сожалению…

Что-то треснуло в мембране.

— Алло!

— Слушаю вас.

Генерал продолжал быстро докладывать, боясь что связь может пропасть.

— В танковой бригаде осталось три машины без гусениц. В батареях по одному-два орудия, в трех кавалерийских дивизиях не более семидесяти сабель. Трудно… Прошу понять меня правильно…

— Поэтому и позвонил вам по поручению Верховного.

— Благодарю!

— Что у вас еще?

Начальник Генерального штаба требует, чтобы он высказался, в Ставке хотят знать обстановку из первых рук… Правду, но не жалобу!

— Линия фронта изогнута, прерывиста, местами обращена на запад и север, юг и восток. Основные силы третьей танковой группы противника навалились на мой левый фланг, пытаются прорвать оборону.

Сказать о Ракитино? А не кажется ли ему, что немцы стремятся именно сюда, не преувеличение ли это? Проверить себя он обязан именно сейчас, другой такой возможности не будет.

Для него прошел период, когда он в боях учился тому, как разгадать противника. Теперь он сам готовится ставить ему капкан, и надо быть уверенным в самом себе.

— Убежден, что противнику нужно Ракитино.

Пауза.

Долгая пауза.

Показалось, что она долгая…

— Ваш вывод правильный, и поэтому рубеж, который вы занимаете, надо удержать. Без приказа не отходить! Время требуется для тех, кто организует оборону Москвы на других участках.

Вот почему командование фронтом не дает пополнения, войска нужны для обороны Москвы. Значит, Ставка считает, что немцы способны еще наступать, а обороняющиеся пока что не смогут сдержать их? И это несмотря на то, что противник а боях теряет свои отборные части, цвет немецкой армии. Да, сила большая…

— Будем стараться. Но разве наш участок решает судьбу?

— Все участки, каждый боец! Доведите это до командиров и бойцов.

— Ясно!

— Вам надо выстоять. Повторяю: как можно дольше. Прошу вас.

Сжалось сердце: «Прошу вас».

Маршал от имени Ставки требует от него сделать невозможное: выстоять.

— Понятно, — обыденно, без пафоса ответил Хетагуров.

— Вы правы, противник любой ценой попытается овладеть Ракитино. Как видно, с потерями он не считается. Действуйте, исходя из намерений противника… Есть ли у вас вопросы?

Хетагуров помедлил, собираясь с мыслями.

— Алло!

— Да, да… Я решил на подступах к Ракитино организовать круговую оборону. Для этого нужна артиллерия, неплохо бы заполучить ополченцев с лопатами и кирками.

— Как вы ее мыслите?

— Создать укрепрайон с применением плотных инженерно-взрывных заграждений. В ходе боев в подразделениях подготовить группы истребителей танков.

— Ваша идея мне нравится. Я доложу Верховному. Сколько дней потребуется для этого?

— С момента получения ополченцев четверо суток..

— Много.

— Понятно.

— Так требует обстановка. Думаю, что помощь вы получите завтра же! Желаю успеха!

— До свидания. — Хетагуров медленно опустил руку с трубкой и, вспомнив о раненом Чанчибадзе, вышел из землянки, застегнул полушубок на верхний крючок.

На свежем воздухе слегка кружилась голова.

Вокруг машины, яростно хлопая себя руками, бегал водитель. Взглянув на часы, Хетагуров посмотрел на небо: рассветает, и, наверное, немцы начнут бой, попытаются в какой уже раз смять оборону дивизии Чанчибадзе. Придется на его место назначить начальника оперативного отдела, а когда армия воссоединится, то командарм решит, кому возглавить дивизию. С этим Хетагуров направился в командирскую землянку.