На восьми фронтах

— Скажите, господин полковник, меня расстреляют?.. Я сказал вам не все, могу дать новые и более ценные показания. Только сохраните мне жизнь…

— В Красной Армии пленных не расстреливают, — ответил ему командир дивизии. — Мы, советские люди, уважаем и чтим международные законы и правила. А вот вы, фашисты, не придерживаетесь их.

И комдив вышел из блиндажа…

Поздно ночью, закончив работу в полку Конева, мы приехали на фронтовой узел связи. Здесь встретили Бориса Горбатова и Мартына Мержанова. Борис Леонтьевич с улыбкой спросил:

— И что это «Красная звезда» так привязалась к пятой ударной и восьмой гвардейской армиям? Имейте в виду, друзья, — прогадаете. Уверен, что первой в Берлин войдет третья ударная.

И к его словам стоило прислушаться. Горбатов зря говорить не будет…

* * *

20 апреля перед корреспондентами снова выступил начальник штаба фронта генерал-полковник М. С. Малинин. Был он веселее, вернее, оживленнее, чем три дня назад. Снова и более подробно рассказал нам о проклятых, по его словам, Зееловских высотах, о новых оборонительных рубежах, которые предстоит преодолевать советским армиям. Враг, сказал он, долго и старательно готовился к обороне своей столицы. И самым грозным оружием у противника становятся зенитки. Они уже принесли немало бед нашим танковым корпусам. А по мере приближения к Берлину гитлеровцы, по мнению Малинина, все чаще и все в большем количестве будут применять против наших наземных войск зенитные орудия.

И вообще, предупредил начальник штаба фронта, нельзя считать, что на Зееловских высотах разбиты основные силы немецко-фашистских армий. Есть достоверные сведения, что командование вермахта спешно снимает целые дивизии и корпуса с западного фронта и перебрасывает их к Берлину. В ряде мест гитлеровцы вообще прекратили сопротивление войскам союзников.

Тяжелые бои ожидают советские части и соединения и в самом городе, продолжал далее генерал-полковник. Всем ведь памятно, как умело, использовал противник крепостные сооружения в Познани и Кюстрине, как упорно сопротивлялся на улицах и площадях. В Берлине же возведены еще более мощные укрепления, а количество их в десятки раз превышает познанские и Кюстринские. Там есть метро, множество каналов…

— И все же у нас есть полная уверенность в том, что Берлин в самое ближайшее время будет взят! — заключил М. С. Малинин.

В этих его словах — уже что-то новое. Ведь обычно начальник штаба фронта не делал прогнозов, остерегался говорить о ближайших планах. Значит, сейчас ему разрешено поставить все точки над «и». И пожалуй, это самое правильное. Ведь до сих пор творилось что-то странное: в армиях шло соревнование за право тому или иному соединению первому ворваться в Берлин, а штаб фронта ставил на всех этих сообщениях гриф «Строго секретно».

Корреспонденты спросили Малинина, как обстоят дела на 1-м Украинском фронте.

— Танковые армии этого фронта уже на подходе к Берлину, — ответил генерал-полковник. — Успешно наступают по своим направлениям и другие армии маршала Конева…

Сразу же после этой своеобразной пресс-конференции мы с Высокоостровским поехали в 3-ю ударную армию. Нашими попутчиками были правдисты Борис Горбатов и Мартын Мержанов. Еще дорогой они предложили нам не заезжать в штаб армии, а проехать в 79-й стрелковый корпус, где у них уже появились хорошие знакомые. Мы не возражали.

На НП корпуса Горбатова приветствовал сам начальник политотдела полковник И. С. Крылов.

— Вам очень повезло, Борис Леонтьевич, — сказал он. — Ваша любимая сто пятидесятая временно во втором эшелоне и сейчас находится в окрестностях Кунерсдорфа.

Мы сразу же развернулись и помчались туда.

* * *

Кунерсдорф, тезка знаменитого города, у стен которого еще в 1758 году русские войска наголову разгромили армию Фридриха II, оказался небольшим населенным пунктом. На стенах домов, на мостовых — пробоины, пулевые и осколочные оспины, воронки. Следы жарких боев.

Командир дивизии генерал В. М. Шатилов сразу же увел куда-то наших попутчиков-правдистов. Нас же, краснозвездовцев, оставил на попечение своего адъютанта.

— А нет ли поблизости какого-нибудь вашего полка? — спросил я у лейтенанта, адъютанта комдива, чтобы не терять зря времени.

— Есть. Через три дома находится штаб семьсот пятьдесят шестого полка. Командир — полковник Зинченко Федор Матвеевич…

Зинченко сидел за столом, а перед ним стоял навытяжку высокий сержант. Когда мы вошли, сержант обернулся. У него было простое, сильно обветренное лицо. Да и весь он был более похож на тракториста или комбайнера, по ошибке надевшего военную форму.

Мы попросили полковника свести нас с бойцом или командиром, отличившимся в последних боях.

— А вот один из них перед вами, — ответил Ф. М. Зинченко. — Сержант из взвода нашей разведки Михаил Егоров. Вы только посмотрите на его грудь и сразу же поймете, что это за воин…

Наград у сержанта было немало: ордена Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Славы III степени, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».

Что ж, Егоров так Егоров.