На восьми фронтах

Не успел рассеяться дым от бомбежки, как яростно ударила неприятельская артиллерия. И сразу же за разрывами снарядов справа и слева от Орловского шоссе показались две группы фашистских танков. В одной было до сорока машин, в другой — более шестидесяти.

Залпами начали бить дивизионы нашей артиллерии. Вражеские танки были атакованы и советскими штурмовиками.

— Порядок! Пока порядок, — удовлетворенно сказал Лелюшенко, не отрывая глаз от полевого бинокля. Минут через десять приказал Катукову ударить во фланг левой группе немецких танков. — А по правой ударим из реактивных минометов, заключил он. — Успели предупредить пехоту о новом виде оружия? Хорошо… Капитан Чумак, видите цель?

Коренастый и длиннолицый капитан щелкнул каблуками, ответил:

— Так точно, товарищ генерал, вижу!

— Давайте огонь!

Бой входил в свою кульминацию.

* * *

«Катюши» ударили точно по лощине, которой вражеские танки и бронетранспортеры приближались к позициям 6-й гвардейской стрелковой дивизии. Ослепительные космы голубого пламени осветили все окрест. Раздался такой звук, будто сотни паровозов начали одновременно продувать свои топки. Земля задрожала, лощина превратилась в море огня.

Уже потом, после боя, поздно вечером, один из пленных гитлеровских офицеров скажет:

— Это был ад. На танках горела броня. Горела земля. Горели люди. Нигде и никогда ничего более страшного никто из нас не видел и не испытал. Ужас охватил всех. Я не понимаю, как сам остался жив…

Сражение как бы приостановилось. Удар гвардейских минометов внес в ряды противника растерянность, а в иных местах даже панику. Но Лелюшенко понимал, что враг далеко не сломлен, что скоро он придет в себя и вновь повторит атаку. Поэтому временную передышку командир корпуса использовал для ускорения подвоза боеприпасов, подтягивания резервов, приказал артиллерии занять новые, более выгодные позиции. Связался с авиаторами и проинформировал их об обстановке.

Угадать, предвидеть следующий шаг врага — одно из обязательных качеств хорошего военачальника. Д. Д. Лелюшенко, как показали дальнейшие события дня, верно разгадал замыслы Гудериана.

В час дня немецкая авиация тремя волнами снова атаковала наш передний край. Злее прежнего ударила вражеская артиллерия.

— А теперь надо снова ждать появления танков, — сказал Лелюшенко своему заместителю генералу Куркину.

— А вон и они! — почти тут же воскликнул Катуков.

На этот раз танки шли не группами, а компактно, намереваясь, видимо, протаранить советскую оборону в самом центре.

— Не менее сотни, если не больше, — попытался было подсчитать машины генерал Куркин.

Налетевшие советские штурмовики несколько расстроили боевой порядок танковой армады, но не остановили ее. С левого фланга сообщили, что фашисты уже подошли к Зуше и начали растекаться по берегу этой реки к востоку, заходя в тылы нашему авиадесантному корпусу.

— Соедините меня с Сорокиным! — приказал Лелюшенко. И к Куркину: — Вас, Алексей Васильевич, прошу проехать к артиллеристам. Берите оба дивизиона — и как можно быстрее на помощь десантникам. Пияшева поверните фронтом на запад.

Телефонист подал трубку:

— У аппарата Второй.

— Константин Леонтьевич! Лелюшенко. Немедленно стяните все ваши танки и ударьте противнику во фланг. Передайте майору Рафтопулло, что сейчас успех боя почти на все сто процентов зависит от него.

Но даже и эти меры не остановили противника. Посеревший от напряжения Лелюшенко подозвал к себе Катукова. Я ждал, что вот сейчас он примет решение отвести части корпуса на новый рубеж. Но в это время комиссар танковой бригады М. Ф. Бойко, следивший за полем боя в трофейный цейсовский бинокль, вдруг радостно закричал:

— Смотрите, товарищи, смотрите! С тыла фашистов атакуют наши танки! Это тридцатьчетверки!..

Генерал Д. Д. Лелюшенко уже после войны так вспоминал об этом эпизоде:

«На войне случаются всякие неожиданности. В самый тяжелый момент в тылу наступающих немецких танков внезапно появились наши тридцатьчетверки и стали в упор расстреливать фашистские машины. В боевых порядках врага началось смятение. Откуда это своевременное подкрепление?

Выручил нас… Александр Бурда. Он со своей ротой вышел все-таки из фашистского тыла, где вел разведку, и повел машины на гул сражения. Дерзко ударил по боевым порядкам и штабу 4-й немецкой танковой дивизии. Атака подразделения Бурды была ошеломляющей. Фашисты, по-видимому, решили, что их окружают, и стали отступать…»

Но это — после войны. А тогда, в сорок первом, едва утих гром боя, генерал обернулся ко мне и устало сказал:

— Видели, какой напор врага выдержали? И вот так — каждый день, уже шестые сутки…

Вечером я разговаривал со старшим лейтенантом Александром Федоровичем Бурдой, ставшим впоследствии Героем Советского Союза. Выше среднего роста, широкоплечий, с почти круглым лицом, на котором несколько выделялся крупноватый нос, он всем своим видом являл недюжинную силу и твердый характер. Сын шахтера и сам шахтер, Бурда командовал танковой ротой еще в боях на Украине. Там его подразделение вывело из строя девять машин противника.

— Значит, с врагом встретились не впервые?