На веки вечные

Тем лучше,— не принял шутки Прованов и по­смотрел на часы. — А к двадцати ноль-ноль начальник штаба соберет весь командный состав бригады.

Через тридцать минут адъютант комбрига лейтенант Александров доложил старшему батальонному комис­сару о том, что капитан Гладченко и отобранные им командиры прибыли.

Зови их сюда.

Танкисты вошли в землянку комбрига. Прованов при­близился к продолговатому столу, достал из кармана гимнастерки расческу, причесал густые черные волосы и кивком предложил всем сесть к столу. Внимательно осмотрел прибывших, остановил взгляд на начальнике штаба батальона Лебедеве.

Насколько мне известно, Николай Александрович, вы — инженер?

Так точно, товарищ старший батальонный комис­сар. Инженер-гидротехник.

И работали в Сталинграде?

Да, товарищ комбриг. Тут в сороковом в девят­надцатой изыскательской партии технического участка Волжского берегового управления проходил преддип­ломную практику.

Стало быть, город знаете?

Разумеется. В свободное время часами бродил по улицам и берегу реки, любовался красотой и города, и Волги.

Да, Сталинград...— задумчиво промолвил ком­бриг.

Подумать только, во что превратили гитлеровцы этот красавец-город. В сплошные развалины! — с воз­мущением произнес комиссар бригады Полукаров.

Восстановим,— сказал Прованов.— Так что рабо­ты после войны хватит и вам, инженерам.— Он снова взглянул на Лебедева.

Григорий Васильевич, а Иван Иванович Климов тоже инженер,— заметил Полукаров.— Инженер-строитель.

Даже так? — повернулся комбриг к командиру роты.— Тогда вам — тем более, как говорится, карты в руки. Ну, а до этого надо /победоносно завершить войну. А для начала прихлопнуть Паулюса со всем его воинством.

Своеобразная словесная разминка была закончена, я комбриг перешел к делу, ради которого собрал тан­кистов.

Итак, товарищ Клименко, три танка вашей роты составляют головную походную заставу. Сами с ротой двигаетесь впереди общей колонны. Вы первыми будете встречать гитлеровцев. Действовать решительно, но разумно. Никакая помеха не должна остановить или задержать хотя бы на минуту наше продвижение вперед. Об обстановке докладывать непосредственно мне. А комбаты услышат и ваш доклад и мои ука­зания.

Наконец, обсудили все детали предстоящих действий. В это время в землянку вошел начальник штаба брига­ды Алифанов и доложил, что командный состав в сборе.

Комбриг одобрительно кивнул.

Вопросы есть?

Вопросов не было.

Тогда пошли в штабную землянку,— пригласил Прованов.

На совещании он выслушал доклады начальников служб об их готовности к завтрашним действиям, затем дал слово майору Алифанову. Тот по схеме изложил обстановку:

Наша бригада вводится в прорыв и будет взаимо­действовать с частями и подразделениями двадцать первой армии. В полосе наступления обороняется румын­ская армия...

Далее майор ознакомил собравшихся с планом на­ступления, рассказал о поэтапном освобождении насе­ленных пунктов, овладении укрепленными рубежами противника, о порядке преодоления водных преград и других препятствий.

В заключение выступил комбриг.

Предстоит великое сражение,— тихо и несколько торжественно сказал он,— к которому мы столько гото­вились, которого ждали. Сумеем быстро захлопнуть кольцо окружения немецко-фашистских войск — смер­тельно раним Гитлера. Это зависит и от нас с вами, и я надеюсь, что поставленную задачу мы выпол­ним с честью. Приказ командующего двадцать первой армией,— добавил он, обращаясь к начальнику штаба бригады, — зачитать личному составу завтра перед рас­светом,

...Раннее утро 19 ноября. Мороз не больше минус де­сяти. Все вокруг покрыто белым ковром — ночью выпал снег.

До полного рассвета еще около трех часов. Первыми проснулись Гладченко с комиссаром и заместителем комбата Гоголевым (в последние дни Гоголев был повышен в должности и получил очередное воинское звание «капитан»).

Тишина-то какая, товарищи. Чудно! А скоро тут заварится такая каша...— подал голос Гоголев.

Далеко на горизонте изредка вспыхивали осветитель­ные ракеты.

Пора будить людей,— отозвался Феоктистов.

Гладченко, как всегда, в первую очередь занялся трубкой. Раскурив, сказал твердо, с убежденностью:

Заварится тут такое, что запишут потом больши­ми буквами в историю военного искусства Красной Армии. Это уж точно. И долго изучать будут, как цен­нейший опыт.

Ты прав, Кузьмич, так оно и будет,— согласился Феоктистов.— А сейчас пойду поднимать наших славных ратников. А то, не ровен час, проспят, и никто ни в ка­кую историю нас не запишет.

Ты думаешь, они спят? — сказал комбат.— Про­снулись раньше нас. Не веришь? Заглянем.

Подошли втроем к выкопанной под небольшим бу­горком землянке первой танковой роты. Комбат только открыл жиденькую, обитую немецкой плащ-палаткой дверь, как оттуда густо пахнуло теплом и табачным дымом. На краях длинного узкого стола горели две коптилки. Печка не топилась. И так стояла духота. Слы­шались разговоры, но в лицо никого различить было нельзя. Как и уверял Гладченко, никто не спал. Зани­мались кто чем: одни писали письма, другие укладывали вещевые мешки, третьи чистили оружие...