На торный путь

– Я могу передать письмо киевскому коменданту.

– Письмо? – машинально переспросил князь.

Кантемиру вдруг показалось, что коронный гетман подослал к нему шляхтича, имея свои цели, но, поскольку такое письмо повредить ему не могло, спросил:

– А чем писать-то?

– У меня есть. – Видимо, шляхтич был готов именно к такому ответу, потому как он без лишних слов протянул Кантемиру свинцовый карандаш и лист бумаги.

Перед князем замаячила хоть какая-то надежда, и, уже опасаясь, что его доброхот передумает, он, пристроившись на край топчана, куда немного попадал свет, начал писать. Как оказалось, шляхтич не обманул, поскольку в скором времени из Киева прибыл офицер, передавший коронному гетману требование полковника Кейта освободить Кантемира. Поначалу гетман пробовал юлить, заявляя, что он знать ничего не знает, но после того, как офицер объявил ему о возможном недовольстве Петербурга, понял, что другого выхода у него нет, и пленник был немедля отпущен.

Именно поэтому сейчас князь Кантемир ехал в середине полкового строя, неотступно терзаемый одной мыслью. Ему вспоминалось, как всего два года назад он сидел в зарешеченном подвале, со дня на день ожидая роковой для него отправки в Стамбул. По искреннему убеждению князя, вероломство Потоцкого было чудовищно, и то, что вельможный магнат – третий человек в Польше после короля и примаса, остановить Кантемира не могло, поскольку князь всё это время подспудно желал отомстить коронному гетману, на помощь которого он так слепо надеялся.

За последнее время в полк Кантемира прибыло достаточное количество валашских и молдавских офицеров, выразивших желание поступить на службу к её императорскому величеству. Среди них были и те, с кем князь был знаком ранее и безраздельно доверял. Вспомнив о них, Кантемир принял окончательное решение и отправил гонца за офицером, который, по мнению князя, был именно тем человеком, кто ему нужен. Вскоре этот офицер подъехал и, держась стремя в стремя, спросил:

– Есть дело, домнуле?[59]

– Есть, – кивнул Кантемир и, несколько свесившись с седла, негромко сказал: – Я сейчас отправлю вперёд партии разведчиков, а ты со своими людьми – со мной.

– Куда? – деловито уточнил офицер.

– Да вот очень хочу навестить одного старого приятеля… – глядя перед собой, зло отозвался Кантемир.

– Коронного гетмана? – усмехнулся офицер.

Ему, как никому другому, была хорошо известна история, приключившаяся с князем в Бродах, и он с полным пониманием тут же изъявил согласие, отправившись без промедления собирать людей. Идти столь малым отрядом на Броды, где находилась резиденция коронного гетмана, было бессмысленно, и потому князь Кантемир, разделив свой полк, отправил разведчиков в Молдавию, а сам, обдумав всё должным образом, поскакал в другую сторону, избрав объектом нападения расположенное слегка на отшибе богатое имение пана Потоцкого.

Уже поутру следующего дня валахи, лично отобранные офицером для дерзкого набега, оказались во владениях коронного гетмана и остановились в небольшом перелеске, откуда князь Кантемир отправил своих лазутчиков высмотреть, что происходит возле имения. Через какой-то час они вернулись, сообщив, что обстановка кругом спокойная и, судя по всему, там никто ни о чём не догадывается. А когда князь, чтобы удостовериться, всё ли так, принялся их расспрашивать, лазутчики сообщили главное: ворота в частоколе, окружавшем усадьбу, открыты.

Едва услыхав про ворота, Кантемир повелительно махнул рукой, и всадники понеслись карьером. Они с налёта влетели во двор и сразу рассыпались между служб, откуда начала выбегать всполошившаяся дворня. Заметив стоявшую в стороне выкаченную из каретника берлину, князь показал на неё неотступно следовавшему за ним офицеру.

– Проверь, там ли хозяин.

Офицер тут же, прихватив с собой часть валахов, рванул к каретнику. Князь ожидал, что им навстречу из этого сарая или ещё откуда повыскакивают гайдуки вкупе с вооружёнными шляхтичами гетманской стражи, но там, кроме бестолково метавшейся перепуганной дворни, никого не было. Больше того, к разочарованию Кантемира, вернувшийся офицер доложил:

– Коронного гетмана нигде нет.

Сожалеюще поджав губы, Кантемир бросил:

– Всё сжечь! – и завернул коня назад к воротам.

Позже, уже отъехав на полверсты от подвергшейся разграблению усадьбы, Кантемир, временами оборачиваясь, вспоминал поступок коронного гетмана и ещё долго со злорадной усмешкой следил, как гонтовую крышу панского дома всё сильнее обволакивает дымом…

* * *

Русская армия, следуя походным ордером, двигалась к Пруту, и всё время остававшийся при ней фельдмаршал Миних испытывал гордость. Ведь всего лишь чуть более двадцати лет назад по этим самым местам проходила армия царя Петра, чтобы, перейдя Прут, там, на турецкой стороне, испытать конфузию, будучи окружённой войском султанского визиря. Зато теперь, по твёрдому убеждению Миниха, всё должно было быть иначе. Да, турки было тоже окружили его армию и предвкушали победу, но он вдребезги разбил их, открыв себе дорогу в Молдавию.