На сеновал с Зевсом

   Борюсик катил прочь от кафешки на своем мотоконьке. Мотор скутера тарахтел, просторная черная рубашка, которую водитель не заправил в штаны, парусила на ветру, и всё это живо напомнило мне картинку из недавнего прошлого. Наблюдала я ее недолго, только пока падала мордой в грязь, но зримый образ мотоциклиста, увозящего на себе в ночь трепещущий темный плед, врезался в мою память, как айсберг в незабвенный «Титаник»!

   «Теперь мне всё ясно! – возбужденно гомонил мой внутренний голос, пока я ехала в такси, придавленная с левого боку задремывающей Катериной. – Ну, конечно, нет сомнений! Ига, который Игогоша, это и есть иго, за которое пострадала мамуля. А должна была пострадать ты! Это тебе, а не ей, предназначалась пеновыделительная конфета в черепно-мозговом шаре! Это тебе, а не ей, звонил с угрозой театральный отравитель Сальери!»

   – Он перепутал нас с мамулей, потому что это я раздавала в ТЮЗе визитки с ее телефоном, – кивнула я.

   «И этим террористом-отравителем был никто иной, как бесталанный актеришка Борюсик!» – победно выкрикнул внутренний голос.

   – Который совершил свое первое вражеское нападение на меня еще позавчера, на усеянной лужами улице! Точно-точно, ведь тот мотоциклетный наезд был таким же несерьезным, как и последующее конфетное отравление. Собирайся он сбить меня на самом деле, прицелился бы поточнее! А так – все его действия были чистой показухой. Не действия, а театрализованные представления! Жалкая актерская работа! – закончила я.

   Однако дотошный внутренний голос не счел тему закрытой.

   «Я только одного не понимаю, – сказал он. – С какой стати этот Борюсик за гибель своего друга Иги решил мстить именно тебе?!»

   – Прям, какое-то модное поветрие – необоснованно винить меня в чьей-то смерти! – пожаловалась я небесам в виде потолка автомобиля.

   – В моей смерти прошу винить Клаву К.! – услышав меня, сонно пробормотала Катерина, кстати вспомнив еще один кинохит.

   – Инну К.! – поправила я и прискорбно вздохнула.

   Определенно, в последнее время мир был ко мне почти столь же несправедлив, как к непризнанному художнику Игогоше.

   На работу я в этот день возвращаться не стала, воспользовалась тем, что яростная ревнительница трудовой дисциплины Катерина впала в пьяную кому, и дала сама себе дополнительный выходной. Никто меня не искал и за прогул не отчитывал – Катька тоже прогуляла, а Бронич так и не объявился. Зойка в обновленных чулках без дырок и стрелок отсидела в офисе одна за всех. Рекламное агентство «МБС» пришло в упадок.

   6 апреля

   Ночевала я у Дениса, что в итоге оказалось не столь приятным, как хотелось бы. То есть собственно ночь прошла очень хорошо, а вот утро началось на редкость скверно.

   Обычно капитан Кулебякин встает раньше, чем я, потому что ему на работу к восьми, а до ухода он еще должен погулять с собакой. Мой милый – весьма самостоятельный мужчина, годы холостяцкой жизни научили его решать бытовые проблемы без сторонней помощи, так что он не нуждается ни в прачке, ни в горничной, ни в кухарке. Меня это полностью устраивает. Пока Дениска спозаранку хлопочет по хозяйству, я нежусь в постели и, поднявшись, нахожу на кухне горячий завтрак, а иной раз – и отутюженную блузку.

   На сей раз хозяйственный Кулебякин по собственной инициативе взялся разгладить складки на моей юбочке. В этом не было ничего плохого, наоборот! Плохое заключалось в том, что я оставила в кармане юбки свой мобильник. Денис его, разумеется, достал – и не смог удержаться от искушения устроить моему телефончику классический милицейский шмон. А я об этом знать не знала и заподозрила неладное, только когда вслед за долгим скрипом приоткрытой двери в спальню и приветственным лаем Барклая не услышала обычного: «Инночка, кофе в постель!».

   – Индия! – произнес любимый злобным голосом школяра, схлопотавшего двойку по географии. – Что это такое?

   – Индия – это мое имя, – сонно пробормотала я, вынимая из подушки помятую физиономию. – Ну, и еще страна такая в Азии. Есть еще досадные пробелы в знаниях?

   – Есть! – Милый отчетливо скрипнул зубами. – Кто это вчера звонил тебе в семь сорок утра?

   Это был интересный вопрос – хотя бы потому, что я не помнила никакого телефонного разговора в семь сорок утра. Я в это время еще сплю как убитая и встаю с третьей попытки только в восемь пятнадцать! Узнать, кто способен на такой омерзительный поступок – разбудить меня телефонным звонком за полчаса до урочного подъема, хотелось только для того, чтобы раз и насегда исключить эту гнусную личность из круга своих знакомых.

   – Кто мне звонил? – нахмурилась я.

   А потом до меня дошло, что с одной совершенно гнусной личностью я как раз сейчас разговариваю.

   – Кулебякин! Ты опять шарил в моем телефоне, проверяя звонки и эсэмэски?! – Я спрыгнула с кровати и уткнула кулаки в бока. – Как тебе не стыдно?!

   – Гау! – встревоженно бухнул Барклай, протискиваясь между нами и загораживая мои коленки своим телом.

   Он не любит, когда мы с его хозяином ссоримся.