На сеновал с Зевсом

   За окном был чудесный весенний день. Не такая гадость, как пару дней назад, а правильный кубанский апрель: плюс пятнадцать, солнышко, легкий ветерок. В такую погоду только и делать, что гулять на свежем воздухе. Чем, собственно, я и собиралась заняться в теплой дружеской компании. Предполагалось, что ее состав будет смешанным: по моему плану, третьим к нашей с Андрюхой условно сладкой парочке должен был примкнуть любимый бассет капитана Кулебякина.

   Я открыла квартиру Дениса своим ключом, надела поводок на приятно удивленного Барклая и повезла его вниз на лифте. На пятом этаже кабина остановилась и вошла еще одна дама с собачкой – Алка Трошкина со своим ворованным бульдогом. Смотрелись они на диво гармонично, оба были наряжены в черно-белой гамме: Алка щеголяла в пионерском наряде «белый верх, темный низ», а чернокожий Фунтик красовался в белоснежном памперсе.

   – О, Кузнецова! – обрадовалась мне подруга. – Ты разве не на работе?

   – Очень кстати мы с тобой встретились, Трошкина! – сказала я, великодушно проигнорировав идиотский вопрос. – Прогуляемся все вместе?

   – А вы тоже идете на пустырь?

   – Мы не идем, мы едем!

   Выйдя во двор, я указала подружке на ожидающий нас автомобиль с водителем.

   – Что? Еще одна собака?! – возмутился Эндрю, увидев черномазого Фунтика.

   – Еще две собаки! – поправила я, подтаскивая к машине Барклая.

   – Конец папиным чехлам! – расстроился Андрюха.

   – Забудь про чехлы, – посоветовала я. – Что такое автомобильные чехлы в сравнении с мировой революцией?

   Трошкина споткнулась о порожек, ухнула в машину головой вперед, тихо выругалась и опасливо спросила из глубины салона:

   – Какая еще революция? Мы вообще куда едем?

   – Вообще не скажу, пока только в частности, – ответила я, захлопывая дверцу. – Сначала едем в гаражный кооператив, где нарисована голая баба.

   – Ты это серьезно? Тогда пристегни ремень, – Андрюха снова взбодрился.

   Он перестал нудеть про чехлы и даже начал насвистывать, но снова помрачнел, увидев закрытые гаражные ворота. Однако давешнего амбарного замка на них не имелось, а изнутри доносилось размеренное постукивание. В гараже явно кто-то был.

   – По всей видимости, женский портрет в стиле «ню» нарисован на внутренней поверхности одной из створок, – в академической манере сформулировала Трошкина мысль, которая и так была всем понятна.

   – Надо же, как не везет! – посетовал наш любитель натурной живописи, от огорчения стукнув кулаком по клаксону.

   – Не пугай людей! – одернула я невротика.

   Мне показалось, резкий сигнал напугал нетрезвого гражданина, который матросской походкой враскачку шагал по проезду между гаражами и как раз поравнялся с нашим авто. Он так резко отшатнулся, что впечатался боком в железную дверь гаража, при этом в пакете, который нес пугливый пьяница, предупреждающе звякнуло стекло.

   – Да всё в порядке с этим типом, – посмотрев на хмельного «матроса» с нескрываемым отвращением, сказала Трошкина. – Похоже, он пришел куда ему надо.

   Заплетающимися ногами вычерчивая в пыли сложные геометрические фигуры, поддатый тип приплясывал перед гаражом – силился восстановить равновесие, нарушенное в процессе сложной процедуры перемещения пакета с бутылками из правой руки в левую.

   – Во дает, балерун! – оценил выступление Андрюха.

   С блеском исполнив для восхищенной публики хореографическую миниатюру «Поиски центра тяжести», пьяный тип воздел правую руку в бессмертном коммунистическом приветствии «Рот фронт!» и несколько раз качнулся вперед, бухая кулаком по железу:

   – Бум, бум, бум! Бум! Бум! Бум! Бум, бум, бум!

   В чередовании быстрых и медленных ударов угадывался определенный ритм.

   – Условный стук! – заметил Андрюха. – Интересно, ему откроют?

   Ему не столько открыли, сколько приоткрыли, подвинув изнутри одну створку. Пьяница просочился в гараж, и двери за ним снова сомкнулись.

   – Нет, не утерплю! – сказал Андрюха и решительно полез из машины.

   – Ты куда это? – распахнула свою дверцу я.

   – Инночка, пойми меня правильно! – занося руку над гаражной дверью, проникновенно сказал Андрюха. – Я дизайнер и в глубине души эстет. Могу ли я упустить возможность хотя бы одним глазком взглянуть на произведение искусства, представляющее собой главную местную достопримечательность?!

   И он с ловкостью радистки Кэт отстучал согнутым пальцем по створке гаражных ворот:

   – Бум, бум, бум! Бум! Бум! Бум! Бум, бум, бум!

   – Инка, останови его! К пьяным лезть очень опасно! – заволновалась Алка.

   – А ну, живо отцепи собак с поводков, – распорядилась я, пристально глядя на гаражные ворота.

   Они дрогнули.

   – Ты что, Инка, я не стану травить людей собаками! – возмутилась Трошкина. – Тем более Фунтик у нас еще на карантине по подозрению в бешенстве!

   Я не стала спорить (это могло привести в бешенство меня саму), живо перегнулась через кресло и отвязала кобелей – на это ушли считаные секунды. Потом выдернула из кармана пакет с Марусиным шарфиком, потыкала розовой тряпочкой в собачьи морды и непререкаемым хозяйским голосом скомандовала:

   – Искать, Барклай! Искать, Фунтик! Искать!!!