На самых дальних...

Движение вдруг застопорилось, кто-то из команды впереди сбавил шаг. Земцев торопить не стал: пусть поглядят, это полезно, здорово действует на психику. Ничего, что многие из них здесь не впервые, лишний раз не повредит.

Он изрядно устал за последние сутки. У него была хлопотная бессонная ночь, еще более тяжелым обещал быть день. В полночь он должен принять окончательное решение.

От Ковалева он снова вернулся на задержанную шхуну. Предварительный допрос команды ничего не дал: никто ничего не знал, улов взяли в нейтральных водах, к советскому берегу пришли отстаиваться от шторма, чинить порядки, поврежденные тайфуном. Скрабатун перерыл всю шхуну и ничего не обнаружил, а от Скрабатуна практически мало что можно утаить, работает старшина профессионально. Концы были запрятаны в воду глубоко. Сендо, видно, поработал на совесть. Налицо был сговор команды, как и предполагал Земцев. Обычно, когда их берут тепленькими, команда ведет себя иначе: одни говорят, что ничего не знали, другие — что догадывались о незаконном промысле в советских водах, третьи — что знали, но помалкивали: перечить шкиперу нельзя, потеряешь работу. Теперь же они в один голос всё отрицали. И будут стоять на своем до конца. Земцев достаточно изучил их психологию. Расколоть их будет трудно. В принципе можно, но необходимо время, а его-то как раз у Земцева и не хватало. Двадцать четыре часа на размышления, и точка. Оно уже пошло на убыль, это драгоценное время, с той самой минуты, когда он принял шхуну у пограничников и приступил к дознанию.

Оказавшись в своем кабинете, он же комната для следствия, фотолаборатория, архив и прочее, — стол, два стула, сейф, шкаф для личных вещей задержанных, на подоконнике искусно выполненный из крабового панциря парусник, на стене морские часы и карта, — оставшись здесь один, он вдруг почувствовал, как ему сейчас не хватает Логунова. Земцев посмотрел на часы и позвонил дежурному, спросил, готова ли машина и кто поедет старшим. Ходу «Орлецу» до острова часа три — три с четвертью, но лучше выслать машину заблаговременно: дорога до Малого не сахар. И еще ему хотелось, чтобы старшим ехал непременно лейтенант Белецкий. Парень он интеллигентный, москвич, Тане будет приятно; к тому же он сумеет деликатно подготовить ее к случившемуся.

Да, не приключись с Борисом беды, вдвоем они бы наверняка раскрутили это дело. То ли им еще приходилось! Теперь Борис вне игры, и, по всей видимости, надолго. Одному будет сложно, Земцев это знал. И дело вовсе не в том, что в нужный момент он лишился первоклассного переводчика. Борис тонко чувствовал ситуацию; У него был нюх на запутанные дела. Не раз Земцев был свидетелем тому, как хитроумно построенный Логуновым допрос ставил в тупик завравшихся нарушителей. Без сомнения, Борис обладал талантом детектива.

Они с Логуновым работали по-разному: Борис быстро, легко, словно шутя; ему же необходимо было сначала приглядеться, покопаться в судовых документах, поразмыслить наедине. Логунов вел дознание, будто решал математическую задачу: малейший просчет нарушителя он схватывал мгновенно и, уцепившись, тянул эту ниточку до конца, пока не распутывал весь клубок. Земцеву важен был психологический фон дела — не просто уличить запирающегося нарушителя во лжи и добиться объективных показаний, а подвести его к мысли сделать эти признания добровольно. От таких дел он получал истинное удовлетворение: значит, ему удалось что-то сдвинуть в человеческом сознании, перевернуть в психологии этих людей — в принципе не преступников, а простых тружеников, оказавшихся волею обстоятельств в безвыходной ситуации.

Логунов и он, Земцев, дополняли друг друга. Вдвоем у них хорошо получалось. За Борисом было блестящее знание языка (как-никак иностранный факультет), тонкий аналитический ум, молодость, в конце концов; зато за ним, Земцевым, — терпение и опыт, а это тоже не пустяк.

Земцев пришел в пограничные войска сравнительно недавно, четыре года назад, но уже зрелым человеком. За плечами была большая жизнь: после седьмого класса работал на заводе токарем, потом армия, служил связистом, потом уволился в запас, работал во Владивостоке на Дальзаводе. Заочно окончил школу, юридический факультет университета. Когда предложили служить в погранвойсках, согласился сразу, не раздумывая: где еще себя проверишь как юриста, если не здесь? Язык выучил уже на Курилах, самостоятельно. В принципе этого от него никто не требовал, дознаватель работает в паре с переводчиком, но, чтобы по-настоящему вникнуть в дело, язык надо знать. А Земцев в любое дело, к которому имел хотя бы малейшее касательство, привык вгрызаться основательно. Никто не ведал, чего это ему стоило. Еще будучи радистом, он стал терять слух. Но об этом не узнала ни одна душа, да и сейчас, кроме жены, никто не догадывался. Земцев прекрасно освоил артикуляцию. Вот и язык ему пришлось изучить дважды: сначала фонетику, потом артикуляцию. Правда, с Борисом ему тягаться трудно, но без переводчика он обходится спокойно, японцы пока не жалуются.