На последнем рубеже

…Немецкий «Блицкриг» образца 1941 г. — это совершенная, оточенная во множестве победных кампаний тактика наступательной войны. О ней можно писать отдельную книгу, а точнее, многотомное исследование — до того она была хороша. И в начале войны «Блицкриг» сработал без сбоев: сокрушительное поражение красных в приграничном сражении, гигантские «котлы», гибель советских танковых корпусов на Украине… Перечислять можно бесконечно. А итог таков: более чем в два раза превосходящая вермахт по численности боевой техники, кадровая Красная армия погибла за лето и осень. По некоторым оценкам, только в плен попало более двух миллионов бойцов и командиров РККА.

И всё же немцев остановили. На последних рубежах перед самым сердцем Родины. Но остановили. Потому что в конечном итоге «Бликриг» в СССР дал сбой. Потому что защитники Брестской крепости две недели сражались в полном окружении, без подвоза боеприпасов, без воды и пищи. Потому что экипаж единственного Т-28 не бежал, бросив танк, а ворвался в занятый фрицами Минск и устроил там кровавую бойню! Потому что до последнего сражались защитники Одессы, а затем и Севастополя. Потому что наши лётчики шли на воздушные тараны, бросали подбитые машины на колонны вражеской техники. Потому что оставшиеся в котлах бойцы продолжали сражаться недели и месяцы…

Миллионы попали в плен, исчерпав все возможности обороны, ранеными и контуженными, утратив веру в саму возможность остановить врага. Но находились и те, кто даже в самых безвыходных ситуациях продолжал сражаться. Кто просто брал и шёл умирать. УМИРАТЬ!!!

И ЭТО — ТВОЙ ДЕД ИЛИ ПРАДЕД, читатель! Это человек, благодаря которому ты сегодня живёшь, и ведь он-то, по сути, — твоя плоть и кровь. А многие из нас благополучно об этом забыли…

…Как я уже сказал, наши предки, в боях с которыми немцы теряли свои драгоценные жизни и боевую технику, о которых «споткнулся» нацистский «Блицриг», были обычными людьми. И всю свою жизнь они прожили как обычные люди. Наше отличие от них заключается, по сути, только в том, что они в большей степени осознавали себя народом, немножко знали свою историю. Понимали, что каждый должен быть не сам по себе, что правильно и верно стоять друг за друга.

И в то же время они были героями. Точнее, становились ими — в тот момент, когда находили в своей душе что-то святое, за что не страшно умереть. Когда ломали все свои страхи во имя чего-то большего, чем жизнь.

Немного отвлекусь, чтобы ещё раз подтвердить свои слова. Помните учительницу из Кемерово, что раз за разом возвращалась в горящее здание торгового центра и спасала детей, пока не отравилась угарным газом? Разве она не герой? Разве она не достойна высших почестей и уважения? Но я также уверен в том, что всю свою жизнь она прожила как порядочный и достойный, но всё же обычный человек.

Вот пример того, как это происходит. И всё, о чём я написал выше, можно свести к паре строк. Мы практически не отличаемся от своих предков, что стали героями на фронтах ВОВ — а они все стали героями, ВСЕ, кто честно воевал (а не шарился по штабам). Просто надо понимать, что герой — это тот человек, что сломал свой страх, что готов жертвовать собой во имя чего-то святого. И вся разница между нами и предками заключается лишь в количестве святого в душе.

…Знаете, о чём я задумываюсь? А каково им было умирать, молодым пацанам и взрослым мужикам, когда они уже осознавали, что смерть — вот она, рядом? Каково им было осознавать, что они не успели познать в жизни самого главного — любви? Что после за ними никого и ничего не останется, потому что они не успели продолжить свой род, родить детей?

Или каково было уходить семейным, осознающим, что они уже никогда не увидят любимых? НИКОГДА не увидят, ты понимаешь, читатель? Не коснутся родных, не почувствуют их тепло, запах? Не услышат любимого голоса, смеха? Кто семейный — ты можешь себе хоть на секунду это представить?! Каково?!

…И всё же они шли на смерть. Отказывались от всего, имея хоть и крохотную, но возможность сохранить жизнь.

Одни это делали, осознавая, что если не биться с немцем насмерть здесь и сейчас, то они, в конце концов, дотянутся и до их любимых. Ограбят их, изнасилуют, убьют. Так что надо остановить немца, надо! Надо уничтожить хотя бы одного врага — ведь, может быть, это именно ОН, несущий страдания и смерть родным!

А другие так вообще жертвовали собой ради чужих детей, ради чужой любви — но лишь бы жили, лишь бы любили, лишь бы росли на родной земле свободными, не слыша немецких команд, без страха перед всевластными и жестокими хозяевами…