На палачах крови нет. Типы и нравы Ленинградского НКВД

Мои выводы против этих лиц основаны на работе ОДТО НКВД. Как раз в ОДТО НКВД было получено письмо, изобличающее некоего поездного мастера Волощук в шпионаже. Начальник отделения ДТО Алексеев дает мне приказание – арестовать Волощук. Я верю, доверяю начальнику и в одну ночь арестую всю семью – самого Волощук, сына и мать. На следующий день оперуполномоченный Осипов на основании этого письма составляет на Волощук протокол показаний по шпионажу и добивается его подписи. Медведев составляет протокол показаний на сына как диверсанта и добивается его подписи. И Алпатов составляет протокол показаний на мать – не помню, в каком преступлении.

Когда же дела эти возвратили и приступили к их расследованию, то оказалось, что Волощук к преступлению по шпионажу не причастен, он был послан в суд за свое преступление, а сына и мать освободили как ни в чем не повинных людей…

Далее. Вербовщик, который меня вербовал в Межкраевую школу НКВД, или тот, кто его посылал, по моим выводам, также являются участниками подготовки и использования в своих враждебных партии и Советской власти целях проходившей массовой операции среди националов, фамилий их я не знаю. На каких подозрениях основаны мои выводы в отношении этих лиц? Когда этот вербовщик вызвал меня в партком, то он сразу предложил мне: “Ты идешь в школу НКВД”. “Почему так? – спросил я. – Может быть, можно остаться? Я, – говорю ему, – студент 2-го курса исторического факультета ЛГУ, выбрал себе специальность и хочу учиться”. На это он мне говорит: “Ты идешь по мобилизации Обкома”. Раз так, я уже не рассуждаю, беру анкету и заполняю ее. Была мобилизация Обкома, меня в Обком не вызывали, и было ли вообще решение Обкома партии по этому вопросу, я не знаю. Вот на каких подозрениях основаны мои выводы в отношении этих лиц.

В Межкраевой школе НКВД преподаватель по следственному делу во 2-й группе, где я был партгруппоргом, фамилии его я не знаю, по моим выводам, является несомненным участником подготовки и использования в своих враждебных партии и Советской власти целях проходившей массовой операции среди националов. На каких подозрениях основаны мои выводы в отношении этого человека?

Почему он не учил нас как следует следственному делу, а уже тогда учил нас, как составлять протоколы показаний обвиняемых, и за логически построенный протокол ставил лучшие отметки? Мы тогда в школе дрались за лучшие показатели и писали эти протоколы. Вот на каких подозрениях основаны мои выводы против этого человека.

И еще один встречавшийся в моей жизни был очень загадочный подозрительный человек. Это Генрихов Иван Фёдорович – старый партиец с 1917-18 годов. По моим выводам, этот человек является также участником подготовки и использования проходившей массовой операции среди националов в своих враждебных партии и Советской власти целях. На каких подозрениях основаны мои выводы в отношении этого человека?

В 1929-30 годах на Новый год я с товарищем, преданным партии партийцем Владимировым Георгием Владимировичем, проживающим и работающим в то время электромонтером в больнице им. Мечникова, зашли в ресторан по улице Комсомола, чтобы выпить по кружке пива. Там я случайно встретил этого Генрихова Ивана Фёдоровича. Подхожу к нему, чтобы поздороваться. Так он ни с того ни с сего ударил меня по лицу, обозвал кулаком и, будучи членом Ленинградского Совета, свел меня в милицию, где по его заявлению составили протокол. На следующий день вызывают меня в милицию, и этот Генрихов Иван Фёдорович отказался от своего заявления. Вот на каких подозрениях основаны мои выводы в отношении этого человека. Потому что он еще в то время способен был на липовые заявления в отношении честных людей. Сам он прекрасно знал о том, что семья моя не кулацкая, так жена его родом из той же деревни, откуда и я, и сам он некоторое время жил в этой деревне.

Улик против вышеназванных лиц у меня никаких нет. Это лишь только мои выводы, их нужно проверить, но, по-моему, они должны быть верны. Работники НКВД, я и мои товарищи

Осипов, Медведев, Алпатов ни в чем не повинные люди. Нас учили, нам приказывали, и мы честно и в назначенные сроки выполняли приказания начальства, которые шли от имени решения ЦК ВКП(б) и выполнения приказа Наркома НКВД. Ну что ж, если эта учеба и приказания были преступны, не наша в этом вина, а наша общая беда» [2].

Что ж, как видно, Петька не зря в Коммунистическом вузе имени товарища Сталина учился, не зря ума-разума набирался. Богатств, правда, не нажил, как его начальники, – ни китайского фарфора, ни княжеской мебели у него при обыске не обнаружили. Согласно протоколу, в мелюховской комнатенке, где ютилась жена с двумя детишками, «никаких вещей, кроме кровати и стола, нет» [3]. Но зато понял задним числом поумневший Петька, что был он самым настоящим штопором, коим властолюбцы открыли бутыль с кровавым вином, а затем за ненадобностью выбросили на помойку.

Список источников

1. Рапорт от 07.12.1937 г. (архивное личное дело Мелюхова П.И. № 355540).