На море шторма нет

— Она вообще ничего определенного не говорила. Сказала, что у нее тут знакомые. Я пытался с ней болтать, знаешь как, из вежливости, но мы только об учебе говорили в итоге. Скукотища. Вообще Нью-Хейвен не такой маленький. То есть старый город маленький, все, кто тут живут давно, как правило, друг друга знают или знают семьи друг друга. Но он разрастается, появляется много новых районов, в некоторых я сам никогда не был. Те, кто приезжают сразу в порт, вообще не останавливаются в городе. Тут уже давно делать нечего, особенно в центре. Это же не Ньюпорт и не Хэмптонс. Я только к родителям приезжаю, а так тут скука смертная. Нет, погоди, ты не подумай, — вдруг осекся Кейлеб, подумав, что стал как-то слишком принижать родной город. — На самом деле, в Нью-Хейвене есть, что посмотреть. Например, ты знала, что именно здесь изобрели пиццу? И гамбургер!

— Пиццу изобрели в Италии, — нахмурившись, сказала Лекси.

— Ну, то есть, да. Но в Нью-Хейвене ее улучшили. Изобрели свой рецепт. Она так и называется «нью-хейвенская пицца» или «эпицца». Я тебя сейчас не обманываю. Ее готовят, как неаполитанскую28, только запекают в печи до настоящей хрустящей корочки. Готов спорить, ничего вкуснее ты не ела. Самую лучшую делают в кафе на Вустер-стрит. А насчет гамбургера это вообще чистая правда. На Кроун-стрит есть ресторан «Обеды от Луиса». В библиотеке Конгресса хранится запись, что его основатель Луис Лассен первым изобрел гамбургер в США еще в 1900 году. Можешь сходить проверить.

— О, господи, ты это серьезно?

— Абсолютно. Мы в Нью-Хейвене никогда не шутим насчет еды.

— Мистер Стин, дайте мне, пожалуйста, карту города, — обратилась ко мне Лекси. Затем она попросила Кейлеба отметить на ней означенные рестораны.

— Зачем? Если у тебя есть время, я сам тебя с удовольствием везде свожу. И вообще устрою экскурсию по городу. Тут много есть еще на что посмотреть. Можем взять катер и сплавать на другой берег залива. Кстати, тебе вообще повезло. Еще бы неделя — и мы с родителями уходим в круиз на яхте. Флорида, потом Карибы и на Кубу. У нас есть вилла в Верадеро29. Ты чем будешь заниматься после Барнарда? Мне надоел Колумбийский. Я на будущий год хочу пойти в юридическую магистратуру в Гарвард или даже Йель, чтобы быть поближе к дому. Тут как-то жарко становится на набережной, может, сходим куда-нибудь, выпьем по коктейлю? Я, между прочим, на машине.

Он продолжал болтать без умолку, а я вдруг понял, что именно такое будущее отец всегда и хотел для меня и всех своих потомков. Большой семейный дом с садом и собственными ухоженными розами, вилла в загадочном Верадеро, собственная яхта, чтобы туда добраться. Беспечный самоуверенный сын, походя выбирающий между Гарвардом и Йелем. А я так его разочаровал.

— Спасибо, Кейлеб, как-нибудь в другой раз. У меня совсем нет времени, — решительно сказала Лекси. — Так ты можешь вспомнить, где ты высадил Сью?

— Нет, — буркнул Кейлеб. Он очевидно совсем не привык, что отшивают девчонки из Барнарда, пусть даже с собственным телохранителем. — Она просто попросила высадить ее у Дуврского пляжа, я открыл дверь, и она вышла наружу. Я тут же уехал. Это все, что ты хочешь знать?

Лекси поколебалась мгновение, потом убрала карту в сумку. Кейлеб ей коротко кивнул, потом попрощался и пошел к своей машине, вытирая лицо носовым платком. Я заметил, что, прежде, чем сесть в автомобиль, он снял пиджак.

— Ничего, — успокоил я вечно голодную Лекси. — Мы спросим у нашей хозяйки, где дают местную «эпиццу» и настоящий гамбургер.

— Вот дурак надутый, — сказала Лекси, доставая карту из сумочки. — Я и сама могу поискать эту Вустер-стрит.

— Лекси, это подождет. Я не понимаю другого. Хорошо, предположим, этот парень говорит правду, и Сью приехала сюда рано утром и вылезла на набережной. У нее была с кем-то встреча?

— Мы об этом ничего не знаем, — покачала головой Лекси. — Получается, тупик.

Я всмотрелся в спокойные воды гавани. «На море шторма нет». В Нью-Хейвен нас привела открытка, как, возможно, она привела и Сью. Первая строчка стихотворения указывает на Дуврский пляж, хотя настоящий Мэтью Арнольд несомненно имел в виду английский берег Дуврского пролива, но связь весьма очевидна. А что, если и остальные стихотворения являются подсказками?

Я вновь попросил у Лекси карту и стал водить глазами по четкой сетке улиц. Долго искать не пришлось — прямо от Фронт-стрит перпендикулярно уходила улица Лимерик30. Я повел вдоль нее пальцем, ожидая наткнуться на пересечение с Киплинг-стрит или улицей Теннисона. Но, видимо, жители Нью-Хейвена были все же не настолько увлечены поэтами прошлого века, чтобы называть их именами все городские улицы.

Лекси внимательно следила за моими манипуляциями и потребовала объяснений. Когда я рассказал ей свою идею, она тоже задумалась.

— Должно быть еще какое-то указание. Например, цифры. Подождите, что вы там напевали всю дорогу, пока мы сюда ехали?

— Песенку контрабандиста. Мотив я сам придумал.

— Там еще такой такой забавный припев…

— «Пять и двадцать пони, полуночный мрак..»