На линии огня

— Помню, один раз я чуть не замерз, — вспоминает Борис Дмитриевич, — когда ездил в воинскую часть в город Терриоки (нынешний Зеленогорск, на Карельском перешейке). Терриоки был в то время близко к линии фронта. Но ведь и Ленинград был близко к линии фронта. В дом на канале Грибоедова, где я жил, попало что-то около сорока снарядов. Один из них угодил прямо в дверь моей квартиры, но не разорвался — взрыватель у него не сработал или еще что-то с ним стряслось. Вот почему я и имею возможность рассказывать вам сейчас об этом…

Не могу сказать точно, сколько времени мы тогда просидели, разглядывая, перелистывая довоенные книги Бориса Дмитриевича. Но вот книги убраны на полку, и пошли разговоры, шутки, перемежаемые вопросами. Мне хотелось еще и еще выспрашивать, узнавать, а Борис Дмитриевич, стараясь меня отвлечь от чисто литературных разговоров, стал расспрашивать о Москве, о военных литераторах и о многом другом.

* * *

Творчество Бориса Дмитриевича Четверикова совершенно не исследовано и ждет настоящего первооткрывателя. Но к сердцу читателя он давно уже проложил широкий и надежный путь.

Чем же объяснить такой интерес читателей к книгам Четверикова? Думается, не только умением автора строить острый сюжет, умением захватить, взволновать. И не только тем, что его произведения написаны образным, богатым по словарному материалу сочным русским языком, который отлично чувствует и умеет оценить наш требовательный советский читатель. Главное все-таки заключается в том, что писатель хорошо знает жизнь и поднимает глубинные жизненные пласты, сложные и злободневные темы. Леонид Соболев, говоря о Четверикове, с полным правом отмечал в предисловии к его «Повестям и рассказам», что современность, идейность и патриотизм — характерная черта его творчества, что он весь в сегодняшнем дне.

Я бы еще добавил, что произведения Четверикова глубоко партийны и принципиальны, что у него четкое мировоззрение, что он не равнодушный бытописатель, а страстный пропагандист, боец.

«Мы мирные люди, — пишет Борис Четвериков во вступительной части романа «Мы мирные люди». — Мы хотим строить красивые здания, писать симфонии, выращивать богатые урожаи… Обо всем этом и шло бы повествование в нашей книге: о творчестве, о труде, о строителях, о талантах, о героизме. Но в том-то и дело, что, рассказывая о нашем мирном труде, нельзя не говорить о том, как наши враги, используя свои разведывательные органы, пытаются вставить нам палки в колеса… Какая дикая затея! Какое постыдное занятие — мешать людям устраивать как можно лучше свою жизнь. Какое покушение с негодными средствами: ну можно ли остановить поступь истории? Нравится это кому-нибудь или не нравится, но на смену старым, изжившим себя формам приходят новые, более совершенные, более передовые формы общественной жизни. Мы, строители новой жизни, настойчивы! Мы идем вперед! И какие невиданные озаренные дали открываются перед нами!»

Из всех довоенных книг (а их более тридцати) Борису Дмитриевичу Четверикову удалось переиздать только незначительную долю, выпустив в 1964 году «Повести и рассказы» (издательство «Художественная литература»).

В послевоенные годы Четвериков работает в основном в области военно-исторического романа. Широкую известность принес ему роман «Котовский». Первый вариант его — «Повесть о Котовском» — был издан в 1957 году, а впоследствии он переработан в дилогию: первый том вышел из печати в 1961 году, второй, с подзаголовком «Эстафета жизни», в 1964-м. В 1968 году дилогия была переиздана в серии «Советский военный роман».

Книге «Котовский» Четвериков отдал в общей сложности около десяти лет работы. Обратился он к этой теме еще до войны.

Двухтомный роман «Котовский» — это широкая панорама жизни и борьбы молодой Советской республики. В романе чувствуется дыхание эпохи, воздух тех грозных, незабываемых лет.

Скажу прямо: я люблю эту книгу. И мне понятны взволнованные письма читателей. В раздумье перебираю эти письма, горячие, искренние. Я не пишу рецензию, не делаю критический разбор произведения. Просто я хочу рассказать, что думал и чувствовал, читая «Котовского».