На линии доктор Кулябкин

Но уже тот факт, что Завьялов, самый тупой, по мнению Леонида Павловича и, может быть, многих здесь, ученик, читал такие стихи, был для меня фактом замечательным. Даже если я ничего больше не добьюсь, то уже достаточно случившегося.

— Хорошо, — похвалила я мальчика. — Очень хорошо.

Он побледнел и сел, опустив глаза.

— Что же такое поэзия, ребята?

Наступило молчание. Даже Щукин и Луков не острили.

— Тогда иначе: какие стихи вам показались сегодня хорошими?

— «Буря мглою…»

— «Дума про Опанаса»!

— О Родине…

— Пожалуй, вы ответили на мой вопрос, так как перечислили лучшие стихотворения. Но чем они вам запомнились?

И опять тишина.

— Ладно, — улыбнулась я. — Кое-что перед тем, как читать, я вам подскажу.

На меня напряженно, но не так, как в начале урока, а совсем иначе, смотрели ребята. Как мало я их знаю! И как просто о них думала! Вот и приоткрылись они сегодня еще одной стороной…

— Какие разные стихотворения прочли вы сегодня! Одни насыщены мыслью, полны героического или лирического содержания, как «Дума про Опанаса» Багрицкого. Слова в них будто пришли прямо из жизни, с улицы, с поля боя, как мелодия, которую вы услышали и еще долго потом несете в себе. Другие стихотворения похожи на живопись, на картину, и, прочтя несколько строчек, вы невольно чувствуете, что действительно сверкает солнышко, зеленеет трава, в гости к нам летит ласточка. Только большой поэт может экономным мазком, точным сочетанием слов передать так много…

— А я что говорил, — сказал Луков.

Я засмеялась со всеми.

— Я тебе очень благодарна, Петя, за эти замечательные стихи. А вот послушайте, что говорил такой прекрасный поэт, как Николай Заболоцкий…

Я взяла бумажку, где выписала давно одну его мысль.

— «Смысл слова — еще не все слово. Слово имеет звучание. Художественное звучание возникает лишь в сочетаниях слов… Сочетания… где слова трутся друг о друга, мешают друг другу, толкаются и наступают на ноги, — мало пригодны для поэзии…»

— Это «Трактора» щукинские, — сказал Горохов.

Я читала дальше:

— «Слова должны обнимать и ласкать друг друга, образовывать хороводы, они должны петь, трубить, перекликаться, словно влюбленные в лесу, подмигивать, назначать тайные свидания и дуэли». — Я положила листок. — Я могла бы вам читать сейчас разные стихотворения. Одни полны музыки, грусти, вспомните хотя бы «Буря мглою небо кроет…», другие точно рисунок — черный карандаш на бумаге: «И, как обугленные груши, на ветках тысячи грачей», третьи радостны и многокрасочны, подобны детской картинке. Но, кроме того, в настоящей поэзии всегда присутствует сам поэт, его правда, его переживания. И чтобы вы восприняли эту правду, поэт работает всем своим существом: сердцем, умом, душою.

Я следила за классом: не сложно ли? Слушают серьезно, внимательно.

— А какого удивительного мастерства достигли поэты! Почитайте Пушкина, Лермонтова, вслушайтесь в них. Они умеют передать и звук колокола, и голос вьюги, и вскрик птицы, и запах Родины. Поэт может передать даже тишину, движение времени, ощущение зимней стужи, летнего оцепенения, цвет глаз, оттенок сумеречного неба, освещенность пространства.

Я нарочно сделала паузу — никто не пошевелился.

— Настоящий поэт щедр и открыт для каждого. Мудрость, зрелость свою — все вкладывает он в слова. Он научит вас чувствовать, понимать боль другого как свою собственную боль, удивляться жизни, делать поразительные открытия. Каждый вечер, гуляя, вы смотрите на небо, а поэт увидел вот что: «Я гляжу на небо робко, там впопад и невпопад, как по спичечной коробке, чиркал звезды звездопад…»

Ребята заулыбались. Константинов что-то шепнул Кликиной.

— А теперь я хотела бы спросить вас… О чем стихотворение, которое прочел классу Сережа Завьялов? Скажи, Лена.

— О лошади. — Девочка морщила лоб, искала более точную фразу. — О том, как лошадь устала, а никому нет дела до этого…

— Ну а ты, Сережа, что скажешь?

Завьялов пожал плечами, он, видимо, не хотел говорить.

— Для меня это стихотворение в первую очередь о людях. Вот вам еще одно свойство поэзии… Настоящие стихотворения многомерны, каждый может воспринять их, как и музыку, по-разному.

Я подумала, что теперь должна обязательно что-то прочесть классу. Дома я выбрала «Письмо к матери» Есенина, но сейчас мне показалось, что я должна завершить урок несколько иначе. Энергия надвигающейся поэтической строки придала мне уверенности и даже силы. Я откинула со лба упавшую прядь и начала читать:

…Я песней, как ветром, наполню страну
О том, как товарищ пошел на войну…

Раздался звонок, но никто не пошевелился.

Ветер революции — ветер молодости — будто бы ворвался в класс, мелодия площадей, народной стихии, энтузиазма подчинила ребят, засветила в их глазах огоньки радостной гордости.