На линии доктор Кулябкин

«Дорогой Андрей Андреевич!

Я очень виновата, что задержалась с ответом.

Мальчик, который сдал письма в макулатуру, выздоровел. Была у них дома, разговаривала с мамой и бабушкой.

Я, кажется, писала в прошлом письме, что Лену Семидолову не выбрали председателем совета дружины. Правда, Леонид Павлович напомнил ребятам о ее заслугах, и ее оставили в совете.

Во главе дружины — Щукин. Деятельность новый совет развил бурную.

Поймите меня правильно, я бы полностью разделяла энтузиазм ребят, но тревожит слишком возбужденная обстановка в классе да и во всей школе. На уроках летают записочки, приказы, бумаги на подпись. Так трудно, пожалуй, никогда не было.

На педсовете сказала Леониду Павловичу: игра, говорю, игрой, но давайте и об учебе подумаем. Он воспринял мое выступление как новый выпад.

«Значит, не умеете заинтересовать», — сказал он.

Кстати, тут же на педсовете Леонид Павлович придумал «экспромт», предложил мне в ближайшие дни провести открытый урок, на который придут не только учителя, но и представители гороно. Почетное начинание — так он оценил свою мысль. Но я-то поняла это «начинание» как первое, говоря фигурально, серьезное предупреждение. Поживем — увидим.

Странная вещь, Андрей Андреевич. Хотя с того раза мы с Леонидом Павловичем ни о чем не говорили, но отношения наши из дружеских незаметно превратились в подчеркнуто вежливые, да и Люся ведет себя иначе. Ко мне больше не приходит, а когда я ей звоню по телефону, отвечает скороговоркой. Раньше она много расспрашивала о школе, о моих делах, теперь это будто перестало ее интересовать.

Вот какие дела, дорогой Андрей Андреевич. А что, если в другую школу перейти? Впрочем, штаты уже укомплектованы, уйти не просто, да и к ребятам привыкла. Беспокоюсь за них постоянно, все время кажется: уйду, а у них что-то произойдет, случится непоправимое…

Впрочем, ерунда это, хандра. Нашло что-то…

Огромный привет всем нашим.

Меду, ради бога, не присылайте. Мы еще старый не съели.

А вот лечитесь ли Вы? Недавно получила письмо от девочек, жалуются: Вы два дня в школу не приходили. Зная Вас, испугалась. Наверное, совсем было плохо?

Поберегите себя, Андрей Андреевич, очень Вас прошу.

Ваша

глупая Маша.

Да, открытый урок все же придется провести. Решила поговорить о поэзии. И это в моем полунепроницаемом классе! Но зато ва-банк!

М.»