На исходе ночи

— А вот так — взял да и укатил с тридцатью двумя рублями в кармане, а на языках, кроме «гутен морген», ничего другого по-французски не знает! Спрашиваю его, — а мы с ним дружим пуще братьев: «Зачем ты, Шумкин, собрался?» А он говорит: «К Ленину!» — «К Ленину?» — переспрашиваю его, а сам даже растерялся, говорю: «Кто ты такой, Шумкин? Хоть ты и замечательный агитатор, но все-таки не настолько же, чтобы так просто тебе к Ленину приехать. Да Ленин о тебе и не знает». А Шумкин отвечает: «Не могу больше… хочу твердо знать, что надо делать. Расспрошу у товарища Ленина, хочу услышать от него самого, потому что кругом несусветный разброд. Пришлю, говорит, тебе открытку всего со словами: «Доехал, разговариваю!» — И шутит: — Понимай тогда: наш Шумкин с Лениным увиделся!»

Михаила я застал в союзе у фармацевтов. Возмущение его моим поведением на «частном совещании» еще больше возросло: «Ты еще мелко плаваешь, Павел, чтоб руководить и решать». А по существу Михаил повторял одно только соображение, что сейчас пока лучше не соваться в драку и взять от меньшевиков то, что нам предлагают без споров. «А что мы воздержимся в эту смутную пору от междоусобной фракционной борьбы, так этим мы только увеличим среди беспартийных рабочих свой авторитет».

Расстались мы с ним враждебно, как когда-то в квартире у Василия, во время увлечения Михаила «боевизмом».

Среди дня, в «Вятском издательстве», я встретился с Клавдией в те часы, как было заведено у нее с Сундуком. Часы эти были удобны тем, что можно было поделиться новостями, собранными до полудня, и передать поручения на вечер и на следующее утро.

О вчерашних наших спорах она сразу объявила, как только мы вошли в складскую каморку позади магазина, что все обдумала, все поняла, во всем согласна со мной. А что же положило конец ее колебаниям? Встреча и разговор сегодня утром с Михаилом. Он изложил ей план совещания беспартийных рабочих и выработки там «общей» платформы. Она ответила ему, что это значит извращать понятие о партии, как передовом отряде рабочего класса. Я похвалил ее.

Но все-таки какие-то опасения у нее остаются:

— Не оторваться бы нам от широкой массы рабочих, Павел?

— Ты скоро убедишься, Клавдия, какой вздор ты несешь. У меня к тебе безотлагательное поручение первой важности: организуй мне как можно скорее и где найдешь конспиративнее встречу с Тимофеем, Ветераном, Василием.

Я назвал ей еще четырех активных работников из подрайонов: дядю Алешу от Бромлея, он помогал когда-то в устройстве митингов у ворот, Спиридона от Эйнем, Бескозыречного с Голутвинской, молодого парня по прозвищу Кречет с Мещеринской мануфактуры. И, наконец, хорошо бы зазвать Ивана Елистратовича Жаркова. А может быть, его надо предварительно подготовить? Пораздумав, решили, однако, не торопиться с ним, а зайти и разведать: если он охотно откликнется, то звать, а если колеблется, то мне встретиться с ним особо.

Клавдия как-то особенно задорна и весела сегодня.

— Ты слышал, — говорит она, — что вчера сказали про нас, когда мы стояли в сенях?

«Ты» звучало у нее сегодня уверенно и просто.

Я вспоминаю эти долетевшие вчера до нас из глубины квартиры слова «не нацелуются, знать, никак». Она смотрит на меня, улыбается так хитро, как сообщник улыбается сообщнику. Зачем она это напоминает? И мне хочется, назло ей, схватить ее за плечи и расцеловать. Но я же ей обещал: «Никакой близости, кроме дружбы…» Зачем я ей это обещал?..

Клавдии предстояло немало хлопот, чтоб устроить возможно скорее задуманную мной встречу с работниками района. Но она уверяла, Что успеет еще свести меня к Соне. Соню она с утра временно «перекинула» к Степаниде.

— Чтобы очистить для тебя ночевку у адвоката, — ты же там прописан, и было бы неразумно не пользоваться легальным жильем, а бегать по случайным ночевкам. Наконец, тебе нужен тихий угол, надо же тебе как следует проштудировать «Материализм и эмпириокритицизм». А Соня? Я уже заказала для нее паспорт у Ивана Семеновича, и комнату ей найдем, если захочет работать в нашем районе.

Мне все-таки непонятно, зачем нужна наша встреча втроем, я мог бы повидаться с Соней и один. Но мои рассуждения не убедили Клавдию:

— Нет, так нужно. Нет, так лучше.

Может быть, она хочет видеть, какое у меня будет лицо, когда я встречу Соню в первый раз после долгой разлуки? По-видимому, так. Иначе бы откуда такая ожесточенная настойчивость?

К Степаниде мы зашли со двора, не с улицы. Открыла она нам с поспешностью вихря. Она увидала нас, вероятно, еще через прорезное окошечко в сенях, возле входной двери. Крюк, цепочка загремели под неистовыми руками Степаниды так, как будто она в нетерпении хотела их выдрать с корнем, лишь бы скорее увидеть свою любимицу Клавдиньку и броситься ей на шею.

Радость встречи у Степаниды вспыхнула, как пламя, подхваченное буйным ветром. Клавдия же сразу замкнулась в себе. Она будто даже рассердилась на бьющую через край сердечность Степаниды.