На грани фола

В венах бурлит кипяток, доводя меня до предела – замахнувшись сжатым кулаком, я со всей дури бью ублюдка по лицу, кайфуя от звука треснувшей челюсти.

Я намерен избить его, я хочу, чтобы он плевался кровью… я бл*дь убью его, уничтожу, сотру в порошок. За свою девочку я порву пасть любому.

Но это не вернет мне Эмили.

…

…

…

«У тебя бывают вспышки неконтролируемого гнева, Кайл. Мы будем с этим работать…

«Стоун, если бы тебя не удалили с поля, мы бы не проиграли, мать твою! Какого черта ты фолишь так, что игрока увозят на носилках?!»

«Кайл, ты отличный игрок, но тебе нужно контролировать себя. И свои эмоции. Они мешают тебе забивать и вести честную игру. Есть границы, которые нельзя переходить. И если ты сделаешь это – от твоей карьеры ничего не останется. Поработай с головой, Стоун».

Эти воспоминания из прошлого вспышками атакуют мой разум. В моей жизни бывали разные периоды, и темная полоса началась после смерти Эмили, как я уже и говорил. Я избил водителя, севшего за руль нетрезвым. Кто-то снял это на видео, и мой клуб заплатил тогда кучу денег за то, чтобы я не выглядел в глазах общественности разъяренным, обезумевшим животным, едва ли не убившим человека.

Я не контролировал себя, начал проявлять агрессивную игру на поле. Спустя года четыре, я поостыл и пришел в себя, возможно, на это повлиял период травм, заставивших меня всерьез задуматься о жизненном пути.

И все же… я знаю, есть во мне эта червоточина, через которую иногда ядом проникает чуть ли не вселенское зло. Гнев, заполняющий каждую клетку тела, вибрациями и неистовой пульсацией, заставляющий извергаться, подобно гейзеру. Эмоционально, конечно.

И сейчас, я ощущаю себя так, словно внутренний барьер вот-вот прорвет. Гнев, застилающий взор медленно нарастает, стремясь к кульминации.

После игры, я сразу направился в тот сектор, где находилась Стефания (капюшон спасал меня от обезумевших от игры фанатов) и совершенно не ожидал увидеть ее мило улыбающейся какому-то смуглому павлину в костюме.

В голове словно «перемкнуло». Сердце обливалось то ли кровью, то ли пламенем. Мне казалось, я горю заживо, сам не понимая, почему моя ревность настолько неконтролируема, но знал одно: если я сделаю хоть шаг по направлению к Стефани, я сравняю этого гламурного красавчика с фундаментом стадиона.

Мощный всплеск определенных гормонов всегда немного дурманит мой разум. Иногда, я играю, будто в «тумане» или не помню деталей наших горячих марафонов со Стефанией. Стирается все, остаются только ощущения.

Как тогда, с отпечатками рук на ее шее.

Я был уверен, что эти отметины оставил на ее теле я. И никто другой.

Когда я увидел на ее коже огромные синяки и кровоподтеки, через пару недель, после нашего рандеву в Эмиратах, я был в шоке сам от себя. Эффи повела себя странно – прильнула к моей груди, и мило промурлыкала о том, что я не причинил ей боли. Ничего страшного не произошло.

Конечно, это было за гранью моего понимания. Я знал, что способен причинить подобную боль, но не хотел верить в то, что ей. И не понимал, как эта гордая девочка еще не исцарапала меня за такую жесть, створенную на ее теле. Это были не легкие синяки, это были фиолетовые «вмятины», украшающие ее совершенную, нежную кожу.

Она так и сказала: «Кайл, у меня очень чувствительная кожа. Ты ничего плохого мне ночью не сделал. Иногда, мне кажется, что синяки появляются по всему телу даже от дуновения ветра».

И я поверил в эту херню бл*дь.

Когда первые отметины начали заживать, я нашел на ее теле новые, и чуть не ли не охренел от того, что творю со своей девочкой. Страсть страстью, но мне бы не хотелось перегнуть палку… мать ее, мне реально было не по себе от того, что, как я думал, творил с ней.

Но поверить в это было легко, потому что порой Стефания будила во мне зверя. Эта девчонка знала, как завести с полуслова, даже на пустом месте. И в то же время, могла успокоить кипящий внутри вулкан одним поцелуем или мягкими объятиями.