На дальних берегах

При обществе функционируют годичные курсы журналистов, и эта деятельность приобретает все больший размах.

С неподдельной гордостью хозяева трехэтажного особняка, где помещается общество, рассказывали нам о первых изданиях русской и советской классической литературы. Стремясь удовлетворить все возрастающий спрос бирманской интеллигенции ко всему советскому, общество в первую очередь обратилось к великим произведениям мастеров русской литературы. Первыми книгами, увидевшими свет на бирманском языке, были произведения А. Пушкина, Л. Толстого, Н. Островского, М. Горького. И нам было приятно сознавать, что аккуратно изданные книжечки с дорогими сердцу именами на обложках явились предметами первой необходимости для древнего народа, взявшегося с завидным юношеским задором за построение новой жизни на своей многострадальной земле.

Безмолвная тишина тропической ночи окутала всю округу. На фоне беззвездного неба смутно вырисовывалась громада буддийского храма, озаренная бледным светом луны. В просторной молельне дрожащие язычки пламени бесчисленных лампад выхватывали из мрака позолоченную статую Будды. Над изваянием «всеблагого» метались тени. Из поблескивающих чаш, клубясь, поднимались тонкие струйки дыма, разносившие одуряющий аромат.

На гладком, как зеркало, полу сидели монахи в шафраново-желтых одеяниях и монотонно бормотали молитвы. Настоятель монастыря, верховный жрец храма, смиренно преклонив колени перед статуей, тихо и напевно взывал к богу. Время от времени кто-то из монахов ударял в большой гонг, и всякий раз, когда своды храма оглашались его глухим, отрывистым звучанием, голоса монахов становились громче. То было хвалебное полуночное песнопение во славу Будды в одном из самых больших и роскошных храмов Рангуна — храме Шве-Дагон, расположенном на вершине зеленого холма в самом центре бирманской столицы.

Нам рассказали древнюю легенду, связанную с происхождением этой священной пагоды.

Говорят, давным-давно, еще в пятом веке до нашего летосчисления, т. е. две с половиной тысячи лет тому назад, какой-то святой из Индии, скитаясь по земле, однажды взобрался на зеленый рангунский холм и там заночевал. Видимо, путь святого был долог и тяжел, потому что, как всякий усталый человек, он проспал долго, и когда проснулся, то солнце уже было высоко над горизонтом. При свете яркого дня путник разглядел волосок со своей головы, оставшийся на узелке, на котором он спал. И тут внезапное озарение свыше снизошло на святого. Там, где упал волосок, он завещал построить большую роскошную пагоду, ибо холм этот отныне будет считаться священным. Отсюда учение всеблагого Будды станет распространяться по всему свету, и благодарные люди, познавшие высшую радость, почтут за счастье совершить к святому месту паломничество.

Надо сказать, что буддизм в Бирме распространен чрезвычайно. Страна усеяна пагодами и монастырями. В каждом большом селении обязательно имеется свой монастырь (о городах, конечно же, и говорить не приходится). При всем моем уважении к религии другого народа я не могу не сказать, что обилие монахов в Бирме производит удручающее впечатление. Подсчитано, что служители бога составляют весьма значительный процент не занятого ни в каком производстве населения страны. На мой взгляд, это просто бездельники. Как правило, здоровенные, отъевшиеся мужчины в каких-то грязно-желтых одеждах, они целыми сутками только и знают, что молиться, листать священные книги и заучивать религиозные наставления. В дневные часы они наводняют улицы городов и селений и с сумками на шее собирают подаяния. По учению Будды ни один верующий не должен жалеть горсточки риса в пользу монастырей.

Как можно заметить, число этих праздно живущих людей имеет тенденцию к увеличению. Ведь при каждом монастыре существует своя религиозная школа, в которой готовятся новые полчища священнослужителей.

К пагоде Шве-Дагон, на вершину холма, ведет длинная широкая лестница. Имеется и лифт, но более приличествует подниматься к храму на своих ногах. Мы, однако, пренебрегли приличиями и направились к лифту. Каждый, верующий или неверующий, приближаясь к пагоде, обязан разуться и идти босиком. Оставив внизу обувь, мы в кабине лифта взлетели наверх.

Монументальное сооружение храма, похожее на огромный колокол, как бы господствует над городом. Посетителей поражает обилие всяческих изображений божества внутри пагоды. Толстощекий, упитанный Будда присутствует здесь в самых различных положениях: он сидит, лежит, стоит во весь рост, находится в группе других святых. И всюду медное лицо божества полно какой-то скрытой, загадочной силы, его неземной утекающий взгляд устремлен в пространство времени, поверх повседневной человеческой суеты и скорби.