На 127-й странице. Часть вторая

Я не стал расстраивать мальчишку и пообещал, хотя и не был уверен, что этому можно научить.

Так мы и прозанимались до ужина. Генрих стоял, а я метал карты. Потом Генрих медленно двигался, а я снова пытался попасть картой в шляпу. А потом я все это делал с закрытыми глазами и ни разу не промахнулся. Генрих уже не восклицал, когда очередная карта попадала в шляпу. А через какое-то время эта «игра», как видно ему наскучила.

- А, давайте, - предложил он. – Вы закроете глаза и не будете знать, в какую сторону я двинусь?

- Только глаза я вам завяжу, - тут же добавил он.

«Он подсматривает»,» - видимо другого объяснения происходящего у Генриха не было.

Глаза Генрих завязал мне носовым платком. Узел получился тугим и чувствительно стягивал голову. Но мой «сон» помог отключиться и от этих ощущений. Я сосредоточился на Генрихе.

Звуки, издаваемые Генрихом, не хуже световых волн, рисовали мне движения мальчика, а память воссоздавала окружение, в котором он двигался. Вот он остановился у двери. Вот ворочается его голова, а я слышу шелест его отросших волос. Видимо, думает, куда ему двинуться.

- Готовы, мистер Деклер?

- Готов.

Генрих зашуршал пальцами, переворачивая шляпу отверстием вниз. Потом он, наверное, устыдился своей попытки меня обмануть и вернул шляпу в нужное положение. А затем Генрих резко присел и повалился на бок, а я без особой надежды метнул карту.

Еще с завязанными глазами, я услышал недовольный, но восторженный голос Генриха:

- Но как вы это делаете?!

Черт! Неужели он не мог найти другие слова!?

Сцена 90

После Пинанга мне стало лучше. То ли это обстоятельство, то ли то, что игра с картами наскучила и мне, и Генриху, я вспомнил, что за пределами каюты есть другой мир, в котором кое-кого мне надо было бы поблагодарить.

Я добрался до каюты Терезы, постучался и предложил ей встретиться утром на палубе. Благодарить через дверь не хотелось. Как ни крути, Тереза поступила благородно, защищая меня перед судьей. Она была вторым человеком в этом мире, к которому я ощущал чувства, которые можно было назвать дружескими. Первым был Индеец-в-зеленом-костюме. Хотя тут, скорее всего, во мне говорили остатки эмоций самого Деклера. В случае в Терезой все было мое. Это я с ней познакомился, а не Деклер. Это я читал ее статьи и сказки в «Метрополитене». Я с ней плыл на «Пасифике», а потом на «Звезде Востока». Именно меня Тереза защищала перед судьей Мереддитом.

Конечно, у нее были свои резоны так поступать. Хотя какая разница, исходя из чего человек делает доброе дело? Ради своей выгоды или просто так? Да и вряд ли возможно это «просто так». Скорее всего, любой человек поступает так или иначе, ведомый желанием, расчетом или любопытством, например. Если при этом его поступок несет добро окружающим, то можно опустить и не рассматривать причины, которые двигали этим человеком.

Утро встретило нас на палубе, поднимающимся из океана, солнцем, легким ветерком и чувством приближающейся жары. Я был в своем китайском костюме на голое тело. Терезе пришлось, как видно, труднее. На ней была длинная юбка, ослепительно белая легкая кофточка и соломенная шляпка на голове.

«Юбку обрезать, хотя бы до колен,» - подумал я. – «У кофточки убрать рукава. Тогда было бы, наверное, полегче».

- Добрый день, мистер Деклер, – опередила меня Тереза.

- Добрый день, мисс Одли, - сказал я в ответ. - Хочу поблагодарить вас за помощь. Вы… вы настоящий друг.

- Я не могла поступить по-другому, - серьезно ответила Тереза.

- Могли, - возразил я. - Я бы остался в Сингапуре, а вы бы поехали дальше, и никто не упрекнул бы вас ни в чем.

- Зачем вы так говорите!?

- Затем, чтобы подчеркнуть, что вы не остались в стороне, а самоотверженно бросились на помощь.

- Это была жалкая попытка, - отмахнулась девушка.

- Знаете, на Востоке есть поговорка о соломинке, которая переломила хребет верблюда. Так что, может быть, и ваша речь на суде, - мы оба заулыбались. – Стала такой соломинкой.

- Я рада, что смогла помочь, - сказала Тереза. – И … мне приятны ваши слова.

Мы помолчали. Солнце неумолимо поднималось ввысь. Оно уже не согревало, а начинало обжигать.

- Я совсем забыла! - радостно воскликнула Тереза. – На Пинанге я забрала три телеграммы от газет. Представляете? Целых три!

А вот это здорово! Все-таки мой план реализовался.

Тереза рассказала мне про телеграммы, про то, какие материалы она собирается направлять в них. Только «Московские ведомости» ставили ее в тупик.

- Я совсем не представляю, что писать для них. Кто их читает? – волновалась девушка. – И почему вы ее выбрали?

- На телеграфе в Гонконге был справочник, - ответил я. - Я выбрал газеты по тиражу.

- Но почему Российская империя? Там же правит король. Я напишу что-нибудь, а ему не понравится.

- Королям не нравятся революции, - я не стал поправлять Терезу и говорить, что в России не король, а царь. В конце концов, хрен редьки не слаще. – Вы же не будете призывать к революции?

- Не собиралась.

- Ну вот, а остальное королей не волнует.