Мы вышли рано, до зари

— Савва Фотиевич, — спросил Михал Михалыч, — а что там с комбайнами? На планерке говорили. Новые комбайны.

— Ага, — отозвался Савва Фотиевич и посуровел. — О той швыдкий говорил? Вин и мени говорил. Зачем я взял столько комбайнов? Аж двадцать восемь штук. Мабуть, казав, шо списываемо каждый год по пять комбайнов, а зачем взяли двадцать восемь. Так?

— Примерно так.

— Ну шо вы ответили?

— Я, Савва Фотиевич, не в курсе пока.

— Ну, а я в курсе. Я брав нэ на базаре. Там бы я не взял столько. А тут разнарядка. Дают — бери, бьют — беги. Так кажуть?

— А нельзя отказываться?

— Як дуже умный, отказывайся. О той Коваль отказався бы, а я не привык возражать плану. Запланировав хтой-то, значит, так надо. Не умничай, а выполняй. Коваль дуже любыть умничать.

— Это конечно, Савва Фотиевич. Поперед батька, говорят, не лезь в пекло.

— И то правда. О то так.

Смягчился Савва Фотиевич.

— Граня, — крикнул, — а не можно нам горяченького чаю?!

Попили горяченького. Савва Фотиевич поглядел на свои ручные, сказал:

— А шо! Время кончилось. Уже начало седьмого. Може, Михал Михалыч, и правда в Дом культуры, та сразимся на бильярде? А? Два директора. Ну?

Михал Михалыч понял настроение старого директора. Показать Дворец, немного похвастать перед новым, вот, мол, кое-чего оставили вам и людям, не всё в кабинете сидели.

— Давайте! — Михал Михалыч чуть-чуть подскочил на месте. — Сейчас позвоню, чтоб Володя заехал.

— Та зачем нам Володя? Хиба ж сами не дойдем, своими ногами?

Нет, тут Михал Михалыч настоял. Поблагодарил хозяйку и вместе со стариком вышли из дома, а там уже стояла «Волга».

Володя вышел из машины, открыл переднюю дверцу и пригласил, нет, не Михал Михалыча:

— Савва Фотиевич, садитесь.

Михал Михалыч сзади немного подтолкнул старика. Посадили Савву Фотиевича рядом с Володей, который возил его лет примерно с десяток.

Михал Михалыч во Дворце еще не побывал, не успел.

Машина остановилась перед турникетом, который пропускал людей на площадь, куда ни машинам, ни лошадям не было ходу. Прошли по площади, мимо Дома связи, пересекли торец улицы, мимо клумб с цветами. Цветы тут уже с апреля, самые первые. По мраморным ступенькам подошли к выходу. Через толстое стекло гостей увидел дежурный, услужливо отворил перед ними стеклянную дверь и наклоном тела пригласил войти. Со второго этажа обрушились сразу обвалы ритмической музыки, репетировал ансамбль. Савва Фотиевич приостановился, показал Михал Михалычу глазами наверх. А вечером на втором этаже в танцевальном зале танцы. Полно молодежи. Не пробьешься вечером.

Савва Фотиевич поманил пальчиком дежурного, попросил ключ от бильярдной. Дежурный на полусогнутых туда-сюда, и вот уже перед ними — два стола под зеленым сукном. На полочках шары. Над ними мелок. Кии в уголочке. Любые, на выбор. Савва Фотиевич привычно скинул пиджак, потер ладони. Михал Михалыч тоже снял пиджак. Выбрали кии. Поставили шары.

Кому разбивать?

— Та давайте я разобью, — уважил Михал Михалыч. «Самоуверен», — подумал Савва Фотиевич.

Михал Михалыч ударил по центру, прямо в острие треугольника. И сразу стол наполнился шарами, возникли варианты в разных местах. Самоуверен. Ну, ну. Савва Фотиевич, положив тучный живот на борт стола, с пушечным треском вогнал одного шара в угол, перешел на другой борт и другого заложил в угол. Прицелился к третьему, но неудача, и шар стал у самой лузы. Подставка. Михал Михалыч, не сморгнув глазом, втолкнул этот подставленный шар, в другом — осечка. Так. Снова лег животом на борт Савва Фотиевич, выстрел пушечный, но безрезультатно. Шар опять подкатился, после стремительных метаний по столу, опять к лузе. Снова подставка. Михал Михалыч столкнул его в лузу. Так.

— На подставочках живем? — съязвил Савва Фотиевич.

— Это тоже надо уметь, Савва Фотиевич.

— Добрэ. Поглядим та побачим, як воно дальше пойдет.

— А дальше, Савва Фотиевич, вот так пойдет, — и Михал Михалыч заложил хорошего свояка.

Игра начала принимать острый характер. Отворилась дверь, просунулась голова директора Дворца, волосатая голова, худущее, с провальными щеками, с грустными и кривыми, как турецкая сабля, баками лицо. Вошел крепенькой походкой удачливого махинатора районного масштаба.

— Вот это поединок! — воскликнул он громким, но хриплым голосом. — Директор на директора. Историческая схватка. Ставлю на сильнейшего… Михал Михалыч, вот же дуплетик в середину, — подсказал директор ДК.

Михал Михалыч оценил подсказку и заложил дуплетного шара в середину. Редкая удача. Савва Фотиевич угрюмо покосился на волосатого подсказчика. Тот был чисто выскоблен опасной бритвой, что еще больше подчеркивало его волосатость. Волосы торчали из ушей, кустились бровями, давили густыми зарослями на узенький, слегка вдавленный, но крепкий лобик. И особенно на чисто выскобленных, впалых щеках угрожающе топорщились этими баками. Был похож на прощелыгу районного масштаба и одновременно на славного поэта-партизана Дениса Давыдова. Оглядел его косым взглядом Савва Фотиевич: нет, уже не боится и даже не уважает. А вслух сказал: