Мы сгорели, Нотр-Дам

Разочаровавшись в пристрастии французов к табаку, Вальжан решил превратить их с Тао тандем в тандем Жюля и Джима (австрийцем Жюлем, разумеется, предлагалось стать Тао, а французом Джимом – Вальжану). Они стали резаться в домино, но Тао, имевший опыт игры в маджонг, всегда выигрывал, и Вальжан предложил переключиться на французский бокс – но с удивлением обнаружил, что в Ханчжоу им никто не занимается. Тогда Вальжан решил, что им надо найти свою Жанну Моро. Девушки, похожей на древнюю статую, в их классе не было, но была одна, напоминающая окаменелые останки, – Юйлань, некрасивая, худенькая, с большими испуганными глазами. Вальжан заявил, что в нее влюбился, но жениться на ней надо непременно Тао. Этого хода конем Тао не оценил и влюбляться в заумную дистрофичку решительно отказался. Тогда же Вальжан начал носить штаны-дудочки и туфли-лодочки, где-то достал немного побитые солнцезащитные очки и решил с ними не расставаться. Потом их сломала младшая дочь тетки (как раз тогда, когда впервые закурила); с того момента Вальжан возненавидел всех детей. Тогда же он потребовал, чтобы его звали не Цзянем, Вальжаном; стал проводить часы перед зеркалом, пытаясь добиться грассирующего французского акцента, – языку его успела выучить мама. Тетка на него ругалась и грозилась выгнать из дома, учителя грозились отчислить за неуспеваемость, и только Тао совсем не грозился – а только однажды пришел домой к Вальжану и с порога, не снимая шапки, заявил, что больше сюда не придет, потому что Вальжан, дескать, изменился, стал невыносимым, и если ему так нужна эта Франция, то пусть со своей Францией и дружит. Вальжан его тогда не понял, но ответил, что пусть катится, если так думает. Была зима, стоял холод, тетка с детьми смотрела фейерверки, а Вальжан заперся в детской комнате, плакал и бил мамины парижские брелоки, магниты с «Собором» Веркюлена и стеклянные шары с Эйфелевой башней.

Вальжан сделал глоток «Мальбека» и зашел в центр Жоржа Помпиду. Внутри было полно людей. Около касс стояла небольшая очередь из туристов, выглядевших так же, как туристы, певшие Моррисона на Пер-Лашез. Вообще со временем Вальжан стал замечать, что абсолютное большинство туристов выглядит одинаково: в шортах, несмотря на холод, с мыльницами и полароидами, несмотря на двадцать первый век, шумных и крикливых даже на кладбище, несмотря на то, что называется bon ton[25]. Вальжан встал в очередь. Свинцовые потолочные балки отражались на полированном полу; на лестницы указывали светящиеся стрелки высотой в рост человека. Было шумно. Кто-то обсуждал студенческие протесты и желтые жилеты; другие полушепотом сравнивали голубой период Пикассо с голубым периодом Эйзенштейна и хихикали. Откуда-то доносился голос, предупреждавший посетителей о том, что время работы музея – с одиннадцати до девяти, а на втором этаже показывают фильм Сидни Люмета «Собачий полдень». Вальжан закрыл глаза. Понемногу очередь рассасывалась, и он по инерции двигался вперед. Только головная боль не давала Вальжану стоя заснуть. Он приоткрыл глаза и посмотрел в термос. Осталось меньше трети. Вальжан отпил глоток и убрал термос в сумку. Перед ним осталась всего одна молодая женщина с дочкой лет шести. Вальжан поморщился и стал разглядывать пожилого мужчину за кассой. Морщины пересекали его лицо маленькими красными черточками, напоминавшими загнутые края на крыше мавзолея Юэ Фэя, а глаза мужчины словно кто-то нарисовал по трафарету статуй львов, охранявших мавзолей. Наконец очередь дошла до Вальжана.

– Un billet adulte, s’il vous plaît[26].

– Vous avez plus de 25 ans?[27]

– Pardon?[28]

Кассир недовольно взглянул на Вальжана.

– Il y a une queu, jeune homme. Soyez plus attentif s’il vous plaît. Je demande si vous avez 25 ans?[29]

Вальжан сквозь зубы процедил:

– Je me demande si en France on sait ce que c’est le respect? Ou c’est la prérogative des chinois? Respecter, je veux dire[30].

Кассир недоуменно посмотрел на Вальжана и приподнял бровь.

– Et si moi, j’ai l’ouïe mauvaise? Hein? Si enfant j’ai perdu l’oreille? Dans un accident domestique. J’ai plus d’oreil – du tout. C’est pas possible d’après vous? Hein, mon seigneur? Vous n’y avez pas pensé?[31]

– Si vous n’arrêtez pas tout de suite faire du tapage, monsieur, je vais appeler les gardiens pour qu’ils vous fassent soritr. Je vous demande la dernière fois – est-ce que vous avez vingt-cinq ans?[32]

– Non, j’ai 22 ans. – Кассир показал пальцем на рисунок, приклеенный к стеклу. – Mais je n’ai pas la carte d’identité avec moi… Vous allez me tuer pour ça? Ou, peut-être, arracher à mon autre oreille?[33]

Несколько секунд кассир смотрел в глаза Вальжану. Потом тяжело вздохнул и, покачав головой, сказал:

– Quest-ce qui t’est arrivé que tu es aussi méchant… Tu viens d’ou?[34]

– Depuis quand on se tutoie? Cela vous concerne en quoi?[35]

– Sans raison… Simple curiosité. Ça te fait onze euros, gamin[36].