Мы говорим на разных языках (СИ)

- Это были их отношения! Их! Не твои, не мои, а только Ника и Кира. Кир был твоим другом, поэтому его поступки не так тебе отвратительны…

- О мертвых или хорошо, или – никак, – оборвал Грэнзэ, привычно в конфликте роняя голос до тихого полушепота.

- Ты и при жизни не осуждал его, – парировал Грэй. – Бля, Грэнзэ, твою мать, да подумай сам, что с пацаном теперь будет, когда Кир курит траву с ангелами! Ну, прояви ты хоть каплю сострадания именно там, где это действительно необходимо.

- Мне плевать, – Грэнзэ отвернулся. – Не желаю видеть его на поминках, ясно?

- Я пошел! – Грэй бросил крышку, которой собирался закрыть кастрюлю, и вышел, с грохотом захлопнув дверь на кухню.

В коридоре он столкнулся с Юмой, только что переступившей порог и разувавшейся.

- Что случилось? – она вскинула уставший взгляд, поставив на калошницу два больших пакета. – Где Грэнзэ?

Грэй мотнул головой себе за спину, сунул ноги в ботинки и вылетел вон, не потрудившись затянуть шнурки.

Бегом спустившись по лестнице, он пнул подъездную дверь и выскочил на улицу.

Прохлада позднего вечера обняла его, как плащ, мигом остудив голову.

«Да, плевать, – рассудил он, направившись к арке, что вела в соседний двор. – Утухнет. Пройдут поминки, и успокоится. Бля, где же мне сидят уже эти их сложные моральные загоны! Всей их компании. Надоели. Лучше бы с собой разобрался уже. Ника легко осуждать, конечно, но если так вот вдуматься хорошенько – не половая принадлежность человека делает хорошим или дерьмом, и не ориентация».

Сидя за партой, Грэй косится в тетрадь к соседу, понимая, что контрольную по алгебре ему не написать ну никак вообще. Ни при каких раскладах. Чудовищно хочется спать, а еще вчера он вместо уроков бегал с тарелками, помогая Юме разносить блюда, потому что ее сменщица решила загулять.

Теперь приходится расхлебывать.

«Бля, как бы так попросить, чтоб локоть убрал?..»

Грэй запоздало соображает своей тяжелой, пропитанной недосыпом головой, что за партой рядом с ним сидит Никита. Странный парнишка, чьего отца зарезали месяц назад прямо у двери квартиры.

- Ник, – тихо-тихо шепчет он, косясь на училку. – Ник…

Тот скашивает глаза, видит девственно чистый лист своего соседа и едва-едва улыбается уголками губ.

Грэю становится странно тепло на душе. Улыбка у Ника совершенно невероятная.

Девчонки в классе пачками по нему сохнут, сравнивая с ангелом, и из себя выпрыгивают, чтобы Никита их заметил.

Белые волосы с редким серым отливом, как будто крашеные, внимательные серые глаза, и улыбается он всегда совершенно по-детски – открыто и очень тепло. Как будто люди вокруг все поголовно добрые и честные. И не сделают ему никакого дерьма. Грэй так улыбаться не умеет. От его кривоватой ухмылки вряд ли хоть кому-то станет легко на душе.

Ник отодвигает руку, давая рассмотреть решение в своей тетради, минуту наблюдает, как Грэй торопливо переписывает на черновик формулы, надеясь подставить в свой вариант, и забирает у него лист.

- Марьяна Сергеевна не узнает, – тихо сообщает Ник, склоняясь над листочком. – До конца урока 10 минут. На отлично не обещаю, но на «4», думаю, успею решить.

Грэй благодарно улыбается в ответ и тыкается носом в тетрадь своего соседа, пытаясь разобраться в закорючках, иксах и последовательностях решения уравнений. Просто чтобы не заснуть.

Свой законный трояк он получил на следующий день.

И был счастлив.

Ник извинялся на перемене, а Грэй от восторга закурил прямо у школьного крыльца, едва выйдя с уроков.

- Ник!

Тот оборачивается, немного удивленно приподняв брови, словно вообще впервые Грэя видит.

- Спасибо, брат, – Грэй соскакивает с перил школьной лестницы и протягивает ему руку. – С меня причитается.

Никита смотрит на него чуть удивленно, а потом улыбается. Тепло-тепло и очень открыто.

- Не за что, – сообщает он, мягко пожав протянутую ладонь. – Мне не сложно. Люблю алгебру.

Грэй дергает бровью и криво усмехается в ответ.

Что можно любить в куче непонятных пределов, интегралов и функций, ему решительно не понятно.

Они идут вместе со двора.

Грэй бездумно закуривает и щедро предлагает сигарету Нику.

Тот отрицательно качает головой и поправляет на плече рюкзак.

- Кир говорит – это вредно, – сообщает он. – И папа не советовал…

Его лицо становится сосредоточенным.

-Кир? – Грэй настораживается.

Он знает только одного Кира в районе. Мрачного, злого до чертиков светловолосого ублюдка, которому совершенно все равно кого резать, лишь бы за это заплатили.

Кир сука, каких поискать.

Кир – друг Грэнзэ, хотя Грэй никак не может взять в толк, что именно может их связывать. Кир не брезгует при случае угоститься дозой, или угнать тачку не под разбор, а просто, чтобы погонять по району, нажравшись в сопли.

- Да, Кир, – Ник кивает, все еще улыбаясь. – Ты знаешь его?

Грэй хмуро кивает, понимая, что не увидел очевидного сходства только потому, что проассоциировать правильного отличника из их класса и бешеного урода из подворотни просто невозможно.

«А вообще-то черты лиц-то очень похожи…»

- Хочешь, помогу с биологией? – неожиданно предлагает Ник. – Завтра контрольная.