Мы — это мы (СИ)

Затхлый воздух вонял плесенью и мышами. Из крошечной прихожей на второй этаж вела крутая темная лестница, словно нарочно созданная как элемент устрашения. В ее пролете ледяной колонной высился сумрак. Узкий коридор вел мимо лестницы в кухню. Хэл прошел туда, стараясь шуметь как можно меньше. Не то чтобы надеялся найти что-то съестное; на самом деле он еще не понимал, что хочет найти, но чувствовал, что догадка близка.

Почти пустое помещение умудрялось производить впечатление захламленного. Все вещи как будто брошены, сдвинуты со своих мест — холодная плита с кучей золы в уныло распахнутом зеве, полки затянуты паутиной, повсюду мусор. Удивительно, как быстро ветшает жилье без человеческого догляда!

Из кухни дверь заднего хода вела в небольшой дворик, где горожане выращивали зелень, немного овощей, иногда цветы. Хэл осторожно приоткрыл ее и огляделся.

Заброшенный огород, стиснутый с двух сторон заборами соседских дворов, забит сорняками так густо, что уже не поймешь, росло тут что-то полезное или нет. Здесь было безлюдно и удивительно тихо, через крышу долетали лишь отголоски начинающегося праздника.

Сердце Хэла вдруг забилось часто и тяжело, набрякло кровью.

Да, это шанс и неплохой. Если кто-то из деревенских все же следил за ним, сейчас он там, снаружи, ждет, когда Хэл выйдет. Сюда вряд ли сунется, не захочет обнаружить себя. Разве что Хэл проторчит тут несколько часов — тогда соглядатаю волей-неволей придется заглянуть в дом. Но столько времени и не нужно, вот-вот начнет темнеть.

Хэл аккуратно затворил дверь, прислонился к ней спиной и спрятал лицо в ладонях.

Что он делает? Что он делает?

Собирается пойти к Эдварду? А вдруг тот ушел в лес на время карнавала? И тогда Хэл нос к носу столкнется с его отцом, не страшно, но и хорошего мало.

С другой стороны, когда еще выпадет такая удача? Долгие месяцы он жил с ощущением, что за ним следят, и только сейчас осознал, насколько это угнетало. И вот наконец-то удалось урвать крохотный кусочек свободы — и он еще раздумывает, как им распорядиться?

«Дурачина, беги! — надрывался внутри один голос. — Дождись темноты, проберись к дому Свершителя и, когда Эдвард откроет дверь, ставь ногу между ней и косяком и говори, говори, пока все не расскажешь! Он поверит тебе, он любит тебя! Только не трусь, не теряй времени!»

«А как же клятва? — возражал другой голос — того Хэла, который решил забыть обо всем и начать новую жизнь. — Натан и компания сами по себе не стоят того, чтобы хранить ей верность, но вдруг она сработает и на Эдварда и впрямь падет какое-нибудь проклятие? А вдруг они поджидают меня и застукают у его дома? А вдруг Эд оттолкнет меня и не простит?! И если не простит, как мне потом жить-то дальше?»

Мысли все кружились и кружились на одном месте, точно рыбина с перебитым хребтом, и когда Хэл опустил руки, ничуть не удивился, обнаружив, что за окном уже почти темно.

С минуты на минуту соглядатай — если он был — потеряет терпение и полезет в дом, проверить, куда же подевался его подопечный, почему не присоединяется к общему веселью.

— Будь что будет, — прошептал Хэл, осторожно отворяя заднюю дверь. Сухое дерево под пальцами показалось странно холодным и как будто мертвым. Впрочем, весь дом давно мертв, скончался вместе со своими хозяевами. Это было ужасно, и в то же время играло на руку Хэлу.

Одна из досок забора поддалась под рукой, и Хэл, отодвинув ее в сторону, с трудом протиснулся в образовавшуюся щель. Все-таки мальчишеские годы миновали, а субтильным он никогда не был.

Надвинув пониже еще влажный капюшон плаща, он накинул на оба плеча ремни котомки и быстро зашагал по узкой улочке, влившейся, точно ручеек, в улицу более многолюдную и шумную.

Солнце уже почти село, багровое небо накрывало Вьен, словно сотканный из остроконечных темных силуэтов. Но уже вспыхивали одна за другой гирлянды разноцветных фонариков, а со стороны площади донеслись звуки музыки — там начинались танцы.

Хэл пробирался сквозь толпу, оставляя площадь с правой стороны. Он уже неплохо ориентировался в городе, хотя углубляться в самые закоулки не рискнул бы. Но это и не нужно, по его расчетам, он выйдет на нужную улочку с противоположной от центра стороны и никто не обратит на него внимания.

Слежки он больше не боялся — в вечернем полумраке, с капюшоном, опущенным на лицо, никто не узнал бы его даже на расстоянии в несколько шагов. Тем более что на улицах с каждой минутой прибавлялось людей, наряженных в карнавальные костюмы и маски, и Хэл даже пожалел, что не раздобыл маску и для себя.

Но кто же знал, что все так повернется?

Идти было недалеко, но узкие улочки петляли туда и сюда, проваливались во дворы и заканчивались заполненными темнотой тупиками. Музыка звучала то справа, то впереди, то сзади. Наконец Хэл в отчаянии понял, что заблудился. Проклятый Темным город водил его, точно блуждающий огонек по топи, не давая приблизиться к Эдварду, а спросить дорогу он, понятное дело, не мог.