Мы — это мы (СИ)

Хвала Всемогущему, Эдвард не пустил в ход кулаки, видимо, понимал, что может и убить подобным ударом. А Хэл, ошеломленный внезапным нападением, не мог скинуть с головы проклятый капюшон. Только поднял руку, как ему прилетело еще раз, теперь уже с правой стороны, да еще похлеще, чем с левой.

— Эд... — прохрипел он, чувствуя, как рот наполняется кровью. Сплюнул ее на сторону и повторил: — Эдди!

Повисла пауза. Потом Хэл ощутил какое-то движение и невольно зажмурился в ожидании следующего удара... но с лица просто откинули капюшон.

Легкий вздох, и тяжесть, придавливавшая его к мостовой, исчезла. Хэл, охая, кончиками пальцев ощупал лицо, сильно сомневаясь, что оно на месте. Шея онемела, щеки горели снаружи и болели изнутри, пораненные зубами, язык тоже пострадал, но в целом, учитывая силищу Эдварда, Хэл легко отделался. Даже нос остался цел, хотя кровь из него, разумеется, текла вовсю.

— Что... почему ты здесь? — сдавленно произнес Эдвард где-то в вышине. Он не сделал ни движения, чтобы помочь Хэлу подняться, что, впрочем, было предсказуемо.

Хэл, не отвечая, осторожно сел, подождал, пока головокружение прекратится, и кое-как встал на ноги. Его повело, пришлось опереться о стену дома, чтобы не упасть.

Эдвард по-прежнему стоял в стороне, спрятав руки за спину, словно боялся, что они выйдут из-под контроля и протянутся на помощь Хэлу. За год, что они не виделись, год, который Эдвард провел, исполняя обязанности Свершителя, он, казалось, еще сильнее вырос и раздался в плечах. Хэл заметил это еще в лесу, когда юный Райни возник позади Натана и Бена.

Высокая, молчаливая фигура производила теперь прямо-таки пугающее впечатление, даже если не знать, кто этот человек на самом деле. Черные глаза поблескивали в лунном свете, и в них Хэл не увидел ничего, кроме ледяной отстраненности.

— Что тебе надо? — повторил Эдвард уже настойчивее, он явно взял себя в руки. — Уходи.

— Нет, — говорить было больно, но Хэл не собирался отступать из-за такой ерунды, — не уйду.

Эдвард пожал плечами, как бы говоря: «Ну тогда уйду я», развернулся и направился к крыльцу. Хэл в два шага нагнал его и преградил дорогу. Учитывая разницу в силе, выглядело это довольно нелепо, Эдвард мог отшвырнуть Хэла одним движением. Но он лишь отступил назад, словно не хотел находиться рядом с бывшим приятелем.

— Подожди, я должен сказать... объяснить... — путано начал Хэл.

Эдвард прервал его резким движением руки.

— Ничего ты не должен. И я не хочу слушать. Пропусти.

— Нет, — упрямо набычился Хэл, — если уйдешь, буду орать под окнами, пока не скажу все, что хотел. Можешь, правда, положить подушку на голову... у вас там есть подушки?

Эдвард моргнул.

— Ч-что? При чем здесь... ну есть.

— Так вот, не поможет, — вдохновенно продолжал Хэл. Его вдруг понесло, как в старые добрые времена, аж дыхание перехватило от восторга. — Я буду громко кричать, даже если явится патруль и потащит меня прочь, а потом на главной площади меня публично предадут в руки Темного Лика за дебош перед домом Свершителя...

— Мне вообще все равно, что с тобой будет, — резко оборвал его кривляние Эдвард и скрестил руки на груди, — говори, что хотел, и убирайся.

У Хэла на миг перехватило дыхание. Понятно, что после всего случившегося Эдвард имел полное право злиться, и все-таки жестокие слова ранили в самое сердце, казалось бы, давно загрубевшее и нечувствительное к боли.

Он слишком хорошо помнил прежнего Эдварда, но здесь ли он? Быть может, исчез навсегда?

— Ладно, я... — Хэл решительно вскинул голову и посмотрел прямо в глаза Эдварду. Тот отвел взгляд. — Я не имел в виду то, что сказал тогда, в лесу. То есть... понимаешь, эти поганцы выследили меня, и пришлось сделать вид, что... короче, это неправда. Эдди, я подружился с тобой не для чего-то там, а просто потому, что ты отличный парень. Я никогда не переставал быть твоим другом. И сожалею о том, что пришлось так сказать и что ты это услышал. Потому что это все неправда. Вот.

Закончив свою сумбурную речь, Хэл обнаружил, что дышит так тяжело, словно только что пробежал пару километров. Но ему стало легче. Теперь Эдвард все знает, и даже если их дружбе конец, можно жить дальше без этого ужасного чувства вины, камнем придавливавшего душу.

Эдвард по-прежнему не смотрел на него — стоял, низко опустив голову, словно разглядывая что-то крайне интересное прямо под ногами. Гладко зачесанные назад волосы поблескивали в лунном свете, точно черная вода. Где-то далеко бахнул фейерверк, потом еще один, послышались смех и дружные вопли восторга.

— Пропускаешь веселье, — буркнул Эдвард, не поднимая глаз.

— Плевать.

Хэл вдруг понял, что ему и правда совершенно безразлично, что он не поучаствовал в своем первом летнем карнавале и не увидел фейерверк, о котором так долго мечтал ребенком.

В этот самый миг он отчетливо ощутил, что уже взрослый, что теперь у него будут совершенно другие радости и печали, нежели в детстве. И это неожиданно обрадовало, ведь в детстве не оставалось ничего, о чем он мог бы пожалеть по-настоящему. Что по-настоящему хотел бы сохранить.