Мы — это мы (СИ)

Мелькнула трусливая мыслишка оставить все как есть, пообещать Натану больше не приближаться к дому Свершителя и на самом деле забыть туда дорогу. После того что он ляпнул в лесу, Эдвард уже никогда его не простит и не будет доверять, как прежде. Как будто сам Всемогущий устроил все так, чтобы у Хэла появился выбор. Сейчас он стоял на развилке и еще мог свернуть с пути, который, по заверению Натана, вел его в бездну.

Вот только он не мог себя заставить так поступить.

Никак не мог.

— Хорошо, — тяжело вздохнул он, — чувствую, вы не отвяжетесь, так что обещаю, что близко не подойду к дому Свершителя и не буду больше иметь с ним никаких дел. Довольны?

И снова внутри что-то екнуло, словно Хэл предал Эдварда вторично, одними лишь этими словами. Погрузившись в мир книг, он уже давно понял, что в словах содержится огромная сила, но не подозревал, как она на самом деле велика. Сказанное словно материализуется на каком-то ином уровне мироздания и оставляет за собой след в любом случае, даже если говоривший помышлял совсем о другом.

Натан презрительно фыркнул.

— Думаешь, мы поверим тебе на слово после всего, что случилось?

— Что ж мне, на крови, что ли, поклясться? — удивился Хэл.

Арно хихикнул, но Бен ткнул его локтем в бок и тяжело произнес:

— Ну не на крови... — переглянулся с Натаном и продолжил: — Поклянись так: «Если я еще хоть раз заговорю с сыном Свершителя, пусть на его голову падут все беды этого мира и не знает он счастья до самой смерти. Всемогущий свидетель моих слов».

— Ч-что? — Хэл не поверил своим ушам. — Вы хотите, чтобы я пожелал несчастий ему? Сбрендили, что ли? Думаете, ему мало досталось?

— Да нам насрать на него вообще! — рявкнул, вновь потеряв терпение, Натан и вскочил на ноги. — Ясно, как день, что он навел на тебя порчу, раз уж тебе наплевать на свою жизнь, на родных и друзей, и ты готов ради него все бросить! Пропади все к Темному, Хэл, недаром же со Свершителями знаться запрещено! Думаешь, правила придумывают на пустом месте? Но теперь, раз уж так вышло, и он тебе весь белый свет застит, поклянись его жизнью, что больше и слова с ним не скажешь!

— Или что?

— Или мы сейчас прямиком идем в деревню и обо всем рассказываем твоим родителям и старейшинам! — выпалил Бен и тоже поднялся. — Тебя изгонят, а Пол с Изабеллой останутся одни с Майло, понятно?

Хэл похолодел, несмотря на то, что пот ручейками тек по спине и шее. Арно тоже встал — медленно, словно нехотя, — и теперь они втроем нависали над Хэлом, который остался сидеть.

Он чувствовал себя таким уставшим, безмерно, смертельно уставшим. Бывшие друзья все-таки загнали его в угол, разыграв карту, которой нечего противопоставить.

Он смотрел на них снизу вверх, и Бен с Арно, не выдержав, отвели взгляд. Лишь темные глаза Натана поблескивали равнодушно и холодно, точно у мертвой лисицы.

— Как вы можете так со мной... — тихо произнес Хэл. — Друзьями все-таки были...

— Мы и сейчас твои друзья, — решительно перебил Натан, — именно поэтому возимся тут с тобой в такую жарищу, вместо того чтобы просто оттащить в деревню и всем рассказать, что ты собой представляешь. Клянись, или именно так все и будет.

Хэл опустил голову. Крупная капля пота скользнула по виску и упала на руку, в то место, где большой палец переходит в указательный. Он задумчиво покатал ее по коже туда-сюда, наклоняя кисть.

— Ну а если поклянусь, что тогда? Вы по-прежнему будете следить за мной?

— Разумеется, — без тени смущения заявил Натан, — как говорится, доверяй, да проверяй!

— Ну уж нет! — Хэл покрепче уцепился за ствол дерева, у подножия которого сидел, и встал на ноги. Упер руки в бока. — Если я дам клятву, которую вы от меня требуете, поклянитесь и вы, что больше не будете следить за мной и не полезете в мою жизнь, что бы я ни сделал.

Парни переглянулись.

— Договорились!

С ощущением, что летит куда-то в пропасть, Хэл выпрямился и гордо кивнул.

— Хорошо, я согласен!

И они поклялись.

***

Лето покатилось дальше, ему не было дела до странных человеческих выходок. Жара, хвала Всемогущему, все-таки спала, прошли теплые дожди и урожаю больше ничто не угрожало. Теперь дождь шел аккурат раз в два-три дня, точно сверяясь с каким-то планом, все цвело и зеленело, борщевик, крапива и репейники вымахали с человека размером, да и огородные растения радовали хозяев бурным ростом.

Хэл продолжал работать бок о бок с отцом, Майло упорно ковылял по дому и по деревне. Ему как будто стало лучше, хотя вся его жизнь, по сути, сводилась к череде улучшений и ухудшений. На мерзопакостность характера эти перемены никак не влияли, потому что даже в лучшей своей форме он оставался больным — больным тяжело, почти смертельно.

Но Хэла это больше не волновало. Он даже перестал оберегать мать, оставаясь дома почаще. Ради нее и отца он дал клятву больше никогда не видеться с Эдвардом, клятву, убившую всякую надежду на счастье. И когда Майло обращался с родителями грубо или жестоко, Хэла больше не переполняли возмущение и злость, как прежде.