Мы — это мы (СИ)

Хэл ни разу не был во Вьене, но дорогу, которая вела туда, знал очень хорошо. Собственно, она одна, ошибиться невозможно. Сейчас, осенью, она представляла собой цепочку ям разной глубины, до краев наполненных водой. Хэл шел по самому краешку обочины — мокрые ветки и трава, конечно, доставляли неудобства, но хотя бы не надо без конца петлять, огибая лужи.

Ярко светила луна, дорога извивалась серой лентой в ее свете. Когда Хэл решил, что отошел от деревни достаточно далеко, достал флейту и заиграл веселый мотив. Это помогало не думать о зловещей черноте, притаившейся между деревьями. Смелости ему было не занимать, но глубокой ночью одному на проселочной дороге даже взрослому человеку станет жутко.

К счастью, разбойники за последние тридцать лет повывелись — во всяком случае, Хэл за всю жизнь не слышал ни об одной банде, хозяйничающей в окрестностях Вьена. А ведь после того как эпидемия Белой Лихорадки выкосила большую часть человечества, такие нападения были буквально прозой жизни. Спасаясь от болезни, люди бежали из Мегаполисов — впоследствии это назвали Великим Исходом, — занимали небольшие населенные пункты и окружали их крепостными стенами. Многие, воспользовавшись хаосом, пытались заграбастать побольше благ современного мира — еды и боеприпасов. Банды сражались друг с другом, делили сферы влияния, нападали на города и при удаче разоряли их.

Сейчас, спустя триста лет, даже крепостные стены были, в общем-то, не нужны. Хэл убедился в этом, когда через пару часов вышел наконец к Вьену.

Дорога вынырнула из леса, и вокруг раскинулось огромное поле; посреди него чернел спящий город. Лунный свет не скрывал, а, скорее, подчеркивал удручающую ветхость крепостной стены. Был здесь когда-то и ров, но он пересох, зарос сорной травой, опущенный подъемный мост ушел в землю и давно превратился в мост обычный.

Приближаясь к городу, Хэл с любопытством оглядывался. На поле чернело множество «ржавок», оставшихся еще со времен эпидемии, а развалины «старого» города достигали границы леса и утопали в нем. Большинство людей питало необъяснимый страх перед остатками погибшей цивилизации, но Хэла они всегда притягивали своей таинственностью. Он много слышал о Хранилищах, в которых человечество попыталось собрать и спасти остатки знаний своего мира. Люди, исследовавшие их — Искатели, — по слухам, приносили в города удивительные вещи.

Да только Вьена все это не касалось, он относился к тем городам, где строго запрещалось использование любых предметов, оставшихся со времен до Исхода. Даже пласт, которым давно уже пользовались в качестве денег в остальном мире, во Вьене был под запретом, все расчеты производились по старинке, путем натурального обмена.

Это просто убийственно сказывалось на торговле — да и торговли-то, по сути, никакой не было, в городе жили тем, что привозили из окрестных деревень.

Хэл машинально ощупал мешочек за пазухой. Что ж, остается лишь надеяться, что лекарь поймет свою выгоду. На такое количество пласта можно неплохо закупиться в Тэрасе, Гайле или даже на побережье.

При мысли об этих городах сердце, как всегда, сжалось от сладкого предвкушения, хотя Хэл понимал, что мечты о путешествиях почти наверняка останутся мечтами. Даже если болезнь в конце концов доконает Майло (в реальности такого исхода Хэл порой сомневался), Клод с Себастьяном женятся и заживут своими домами. О родителях же традиционно заботится семья младшего сына, так что у Хэла не было ни малейшего шанса отправиться в странствия. Но его деятельный ум не выносил рутины, жаждал знаний или, на худой конец, приключений.

В одно из них он ввязался прямо сейчас и ничуть не жалел об этом.

Городские ворота были закрыты, и Хэл довольно долго стучал в калитку, прежде чем за ней раздались нетвердые шаги и хриплый со сна голос:

— Какого Темного нужно?!

— Дяденька! — заскулил Хэл, заранее решив прикинуться младше, чем он есть на самом деле. — Пустите, Всемогущего ради! Мне бы к лекарю!

— Спятил, ночь на дворе?! Рассветет, тогда и пущу.

— Брат помирает, дяденька! Как есть помирает! Мне бы поскорее, пустите, век Всемогущего за вас молить буду!

Сначала Хэл хотел записать в «умирающие» отца, но в последний миг, движимый непонятным суеверием, назвал Майло.

— Ладно, сейчас, сейчас... — сдаваясь, пробурчал голос.

Лязгнул засов, и Хэл проскользнул в открывшуюся щель.

— Где живет лекарь-то, знаешь? — Смутный силуэт охранника чуть покачнулся и оперся о ближайшую стену. Хэла накрыло волной сивушной вони. — Да куда тебе... дойдешь до площади, как перед аркой окажешься, налево от нее улица будет. Вот там...

— Спасибо, дяденька! Спасли брательника моего, век за вас...

— Давай, дуй, — перебил его охранник, махнув рукой, — если повезет, на месте его застанешь...

Хэл почти бегом поспешил прочь от ворот. Это оказалось нелегко, бессонная ночь и усталость от долгого пути давали о себе знать. Кроме того, после слов охранника воодушевление слегка спало. Лекаря может не оказаться на месте — об этом Хэл и правда не подумал! Но что поделаешь, отступать поздно, оставалось надеяться на лучшее.