Мы Бреннаны

Они терпели шесть месяцев, и Санди было уже все равно, где именно это случится. Оба они, возросшие под сенью католического культа непорочности, нервничали, но она все же была готова. Это Кейл тянул время. И все из-за ее семьи. В его сознании ее отец высился глыбой над их отношениями с Санди. И меньше всего Кейлу хотелось огорчить человека, который всегда относился к нему как к сыну. Поддразнивания Денни не помогали: «Вам двоим лучше не спешить с этим. Я все равно узнаю, когда оно произойдет. На такие штуки у меня шестое чувство». Масло в огонь подливало отношение ее матери к ним как к парочке. Неодобрение Мавры Бреннан было очевидно с самого начала. «Вот что мы получили, открыв ему двери своего дома. Ему, лучшему другу твоего брата! Я думала, что он будет нам благодарен». Звучало так, будто Кейл задумал лишить ее дочь невинности. Мавра стала относиться к Кейлу куда прохладнее.

Так что Санди понимала стремление Кейла не спешить, но оно же и разочаровывало. Грааль сводила ее на курсы планирования семьи, и Санди стала принимать противозачаточные таблетки. Кейл знал об этом, но ничего не изменилось. Все вокруг них, похоже, занимались сексом, и Санди стала думать: а что же с ней не так?

Критической точки все достигло однажды вечером, когда они занимались учебой в ее комнате. Они оказались в доме одни, однако Кейла, похоже, интересовали только занятия. Санди сидела на полу рядом с ним с учебником, раскрытом на какой-то бессмысленной странице, и ее распирало мрачное предчувствие. Кейл был старше, он на следующий год должен был поступить в колледж, а секс – «только на сейчас». Он не желал рисковать самой дорогой для него дружбой с Денни ради подружки-школьницы, не желал никаких драм с семьей Бреннанов и хотел отложить близость до тех пор, пока не окончит школу.

К тому времени, как он поднялся, собираясь домой, Санди успела убедить себя в том, что с ней что-то не так. Она крепилась, когда он целовал ее, желая спокойной ночи, но когда он ушел, она села на краешек кровати и заплакала. Позже он рассказал ей, что, спустившись до конца лестницы, вдруг решил вернуться, почувствовав, что что-то неладно.

Вернувшись, он увидел, что она в слезах. Он закрыл дверь и опустился перед ней на колени.

– Ты что?

Она хотела отговориться тем, что просто неважно себя чувствует. Но если бы он ушел, эта история еще долго заставляла бы ее нервничать. И она решила сказать правду:

– Я не понимаю, что я не так делаю.

– Что?

Слишком смущенная, чтобы что-то прибавить, она просто смотрела на него.

На осознание вопроса у него ушло время, но мгновение спустя лицо его вспыхнуло.

– Погоди. Ты думаешь, я не хочу?

Она пожала плечами и качнула головой.

– Санди, да я только об этом и думаю. Но я волнуюсь и не хочу никого огорчать… ни твоих родителей твоих, ни Денни.

– Вот и ходил бы на свидания с моими родителями и Денни.

Ее слова его задели, и Кейл округлил глаза. Он полагал, что, сдерживая себя, поступает правильно. Даже в ее возрасте Санди поняла, как подействовало на него то, что мать его бросила. Он боялся потерять близкого человека.

Кейл взял ее за руки:

– Прости меня.

– Да все нормально.

Он привстал на коленях, чтобы они могли посмотреть друг другу в глаза, и потянулся руками к ее лицу.

– Я люблю тебя, Санди.

– И я тебя тоже люблю.

Между ними не было никакой неловкости, никакого ощущения, что его слова о любви могут значить что-то иное. Санди понимала. И после этого признания, когда они поцеловались, все стало по-другому. В нем не осталось никакой сдержанности: они упали на кровать и принялись стаскивать друг с друга одежду.

И вот Санди сидит на той же постели двенадцать лет спустя и думает о том, что у нее нет шансов начать тут новую жизнь. Комната крепко держит ее в прошлом. Ей нужно уйти из этого дома, найти свое собственное место. Может, найти квартирку в Перчейзе, поближе к Манхэттенвильскому колледжу, куда она собиралась поступать в аспирантуру?

Денни все еще не приходил домой, но Санди уже хотелось спать. Заряд адреналина, вызванный заявившимся в паб Уэлшем, иссяк. Санди хотела написать записку, извиниться за спор, как-то подбодрить брата.

И вдруг у нее возникла другая мысль. Санди поняла, что надо сделать. Порывшись на столе, она отыскала журнал Комитета искусств Лос-Анджелеса, спустилась в комнату Денни и оставила журнал у него на постели.

* * *

– Нет-нет-нет, – твердил Шейн. – Это не так надо. – Он отобрал у нее все детальки лего.

– Я точно знаю, что было правильно… – возразила Санди.

Но Шейн уже разобрал крохотные детальки, заменил одну на другую, взятую из ящика, где их лежало миллиард штук, и соединил вновь.

– Видишь? – Он протянул ей конструкцию.