Музыканты и мстители. Собрание корейской традиционной литературы (XII-XIX вв.)

Только когда наместник зашел в гостевую половину дома и ожидал начала свадьбы, дядя в первый раз отпер дверь и позволил «Женщине-Счастью» выйти наружу. Еще находясь в комнате, она сначала вся сжалась в напряжении, а потом, как только открылась дверь, схватила кухонный нож, выскочила наружу и стала изо всех сил вонзать его. Сначала закричал старший сын, вышел наружу и упал. Кильнё громко кричала, высоко подпрыгивала и, не глядя на то, стар или млад, мужчина или женщина, взмахивала ножом в направлении каждого приближавшегося к ней и рубила налево и направо. Разве мог кто-нибудь осмелиться выйти навстречу, чтобы противостоять такой силе? Лбы были разбиты, лица порезаны, весь пол в крови. И не оказалось силача, кто бы отважился встать и остановить «Женщину-Счастье». У наместника, как только он увидел это, душа ушла в пятки, он не смог сдвинуться с места, чтобы убежать из дома, а только стоял, ухватившись за кольцо у двери, и трясся от страха. Кильнё изо всех сил стукнула ногой в дверь, а затем, подпрыгнув, одновременно руками и ногами ударила в дверной переплет и разнесла дверь в щепки. Встав напротив наместника, она стала распекать его:

– Тебе, удостоенному высокого доверия государства, поручено управлять этим уездным городом, и ты обязан должным образом любить народ, изо всех сил отвечать благодарностью государю. Ты же напротив, жесток к народу, увлекаешься женщинами, связался с отвратительными людьми этого уездного города и пытаешься силой отобрать у аристократа-янбана его наложницу. Даже собаки и свиньи не делают так. Небо и Земля не потерпят такого. Судьба моя неизбежна – погибнуть от твоих рук. Поэтому ты, мерзавец, обязательно должен умереть. Я убью тебя и умру вместе с тобой!

Сильное слово люто как лезвие ножа, строго как холодный иней. Звук порицания разнесся, сотрясаясь, на все четыре стороны. Зеваки, окружившие дом в сто рядов, все как один прищелкивали языком и вскоре стали восхищаться женщиной. Были такие, кто размахивал руками в поддержку этой особы, а были и те, у кого слезы лились из глаз как из ведра.

В это время дядя и его сыновья спрятались, не осмеливаясь высунуть нос. Наместник, оставшись в комнате один, распростерся навзничь перед Кильнё, и сто раз склонивши голову до пола, взмолился, говоря:

– На самом деле я и смутно не мог представить, что ваше целомудрие столь велико, и что тот негодяй – настолько подлый мерзавец. Я убью его и принесу вам свои извинения. Госпожа, умоляю вас, простите!

Затем наместник позвал служащего из управы, приказал схватить и привести дядю. Наместник посмотрел на пойманного дядю, грозно закричал на него и приказал побить палками, так, что на теле почти не осталось живого места. Только после этого наместник вышел за дверь, перевязал нос и вернулся в местную управу.

В это время один сосед рассказал о произошедшем членам семьи из дома женщины, оттуда сразу примчались и забрали Кильнё в Ёнбён. Затем Кильнё сама написала обо всем, что случилось, известив ученого

Сина. Губернатор провинции, узнав об этом, страшно разгневался.

В то время новый наместник Ёнбёна, который тоже был выходцем из сословия военных, по просьбе правителя Унсана отправил в канцелярию губернатора доклад, где сообщалось, что Кильнё, размахивая кухонным ножом, нанесла людям увечья, и что началось судебное разбирательство по всей строгости дела. Губернатор же отправил наместнику Ёнбёна официальное письмо, в котором строго укорял того и одновременно доводил приказ о снятии наместника Унсана с должности и его приговоре к пожизненному заключению. Дядю и его сыновей задержали и, строго наказав, отправили в ссылку на далекий остров в море.

Затем, совершив пышные приготовления, торжественно приняли Кильнё в резиденции губернатора, всячески восхваляли ее и преподнесли щедрые дары. Ученый Син тут же вместе с Кильнё отправился в Сеул и, прожив некоторое время в районе Эогэ, через несколько лет возвратился в свой старый дом в Инчхоне.

Кильнё с усердием вела домашнее хозяйство и радовалась жизни в достатке. Совершенно естественно, что люди еще больше прославляли ее, называя замечательной женщиной.

* * *

Ученый Син хоть и родился в год быка[175], еще не постарел и находится в хорошем здравии. Конфуцианец Ю Ынсан живет по соседству с учеными Сином, их дружба весьма глубока. Поэтому он подробно осведомлен обо всех событиях и рассказал мне приведенную выше историю. В прежние времена было много случаев, когда верные жены отдавали жизнь ради сохранения чистоты и гуманности, что вызывало у людей чувство горечи и печали. И редко когда все заканчивалось жизнью в счастье и богатстве. Если говорить о Кильнё, она не только прославилась как решительная женщина своей эпохи, но и прожила с мужем долгую и счастливую жизнь, дав ему обещание на сто лет радости, как в стихах «Слышу, давно уж пропел петух»[176].

Разве не удалось здесь одновременно и сохранить верность супругу, и получить счастье с богатством? Разве это не прекрасно!