Музыкант

– До старости дожил, а ума не набрался, – огрызнулась Рита. – Психолог ты никудышный. Я очень, очень добрая, и найдется кому подтвердить. А о тебе хоть один человек что-то хорошее скажет?

«Кастро, это правда, – проникновенно произнес молодой человек. – Рита очень хорошая, замечательная, она очень чувствительная, и…»

– А ты вообще заткнись! – оборвала она. – Защитник.

Саня лег на песок и устремил взгляд вверх. Не покоренные им облака ветер порвал в клочья и разбросал по небу. Молодой человек закрыл глаза. Облака как бы сразу устремились к нему, забрались под одежду, просочились сквозь кожу, затуманили сознание, растеклись по венам. Но он не уснул, неясные эмоции, волнение от чужих мыслей, сомнений тревожили сердце, требовали каких-то действий, движения.

«Кто из вас мешает мне спать?» – спросил он.

– Странно все это, – прошептала Рита. – Куда мы бежим? Что мы сделали? А если с тобой что-нибудь случится, мы тоже умрем? И что, как растения, всю жизнь в какой-то клинике чахнуть, покрываться пролежнями?.. А отец будет приходить и плакать… приходить и плакать… И никто больше не придет?..

– Неправда, – возразил Кубинец. – Я буду навещать тебя. Пришлю на день рождения открытку. Все не так плохо.

– Куда ты придешь? Куда пришлешь? Ты такой же коматозник, как и я.

– Да?! – деланно удивился Кастро. – Александр, мы тут посоветовались… Вы должны беречь себя. Водку литрами больше не жрать, и холодного поменьше. Ложиться в девять, и чтоб больше никакой порнухи по ящику.

Саня усмехнулся, открыл глаза и закинул руки за голову. Но так ему стали видны гусеницы перевернутого танка, и от этого вернулось неприятное чувство тревоги. Чтобы расслабиться, он снова раскинул руки в стороны, под затылком захрустел песок.

«Скажите, Грин, почему вокруг этой виолончели такая шумиха? Что с ней не так? Почему она так нужна всем этим странным типам?.. Я понимаю, что это плохие, жестокие люди. Не для доброго дела она им понадобилась. Но не получится ли так, что те, кому мы ее везем, еще хуже?»

Грин задумался:

– Ты знаешь, я много чего делал такого, о чем стыдно вспомнить, – произнес он непривычно серьезно. – Но это задание, может быть, единственное, которым я смогу гордиться. То, что мы делаем, будут помнить. Все промахи, ошибки забудут, а это… это навсегда.

«Что в ней спрятали? – спросил Саня. – Панацею от всех болезней? Или инструкцию, как вручную собрать атомную бомбу? Или еще что-нибудь похуже? А может, на внутренней стенке выжжена карта и черной свастикой отмечено, где фашисты спрятали золото рейха, а? Нет? И рядом не стоял? Тогда что?»

– Фантазер, – посмеялась Рита. – Такое мелет, и ведь сам в это верит, поразительно! Хочешь, скажу, что там?.. А вот что: один дурак переспал с одной дурой, или дураком – не важно. А третий дурак узнал, снял на пленку, сунул в виолончель и стал шантажировать. И завтра, чтобы от первого дурака жена не ушла, потому что он извращенец и вообще скотина, он начнет бомбить какой-нибудь Пакистан. Трудно, но можно представить, сколько стоит одна война. Все просто, никаких карт с летающими тарелками и тайными ходами в параллельные измерения.

– Браво! – сказал Кубинец. – Мура, конечно, но интересно. Только чем же тут гордиться?

– Ну как, вернешь первому дураку пленку, и не будет войны. Станешь почетным пакистанцем. Можешь не говорить. Я и сама знаю, что права; правда банальна, не интересна.

– Александр, как вам такая версия? Скажите честно, вы за войну или за мир? Спасем ни в чем не повинный пакистанский народ?

Тень, спасаясь от солнца, незаметно уползла в сторону. Саня надвинул шляпу на лицо.

«Не знаю… Я как-то всегда был далек от этой страны. Но если так получается, что кроме нас некому, то, наверное, выбора-то особо и нет…» – Он повернулся набок, положил ладошку под щеку и поерзал тазом. Теплый песок поддался, рассыпался в стороны, и Саня будто слился с землей, стал незаметным, невесомым. Мыслей больше не было, дыхание стало спокойным, ровным, и он заснул.

Проспал часов восемь и спал бы еще, но хриплый голос Кубинца, тянувшийся из глубин сонного сознания широкой лентой, которую можно потрогать, смять и даже попробовать на вкус, разбудил его.

«…я попробую, попробую, – в свойственной ему манере, с иронией и ленцой, делая паузы, чтобы подобрать особые слова, будто говорит с ребенком, вещал Кастро. – Ну, ты пойми, Маруся, какие партии, какие лидеры, о чем ты?..

– Меня вообще-то Ритой зовут.

– Тише ты, разбудишь наше тело. Бедному и так досталось. Рита, или Малерита, какая разница?.. Выборы, демократия, вся эта мишура для быдла. Нет границ, есть только зоны влияния. Они хаотичны, они меняют форму и прыгают с континента на континент, когда им вздумается. Деньги перетекают из одного кармана в другой. Никто и не догадывается, за сколько их купили сегодня и кто истинный хозяин. Говорю банальности – но, увы… Страны с их армиями, политиками, народами принадлежат горстке подонков. Правда, вчера их было еще меньше – кланы дробятся.