Музыкант

«Это нечестно… Это очень стыдно… Рита, и вы ведь знали? Знали! Разве стали бы спрашивать, боюсь я или нет… До этого ли, когда и ваша жизнь на волоске… Легко быть смелым, когда знаешь».

– Нет, «герой», не знала, – будто улыбаясь, ответила она. – Какое это наслаждение – видеть, как ты дрожишь, от страха аж дышать перестал, глаза выпучил, будто змея в штанину заползла. Посмотрите – и это мужчина. Кому-то достанется подарочек! Какое счастье, что не мне.

– Вы за что-то злитесь на меня?

– Вот еще. «Крепыш», ты у меня только смех вызываешь, поверь.

– Злится, злится. Не слушай ее, – подал голос

Кастро. – Все у них из-за самолюбия. Красивые бабы все злобные стервы. Хорошо хоть она тебе не жена. За ужин не похвалишь – голову ночью отрежет. Эта из таких, эта может. Была у меня такая.

И Кастро пустился рассказывать.

– В Гуанчжоу у богатого китайского промышленника украли старшую дочь. Звали ее Аи – любовь, значит. – Он чуть помедлил, а затем продолжил: – Держали на востоке Вьетнама, на берегу Южно-Китайского моря. Два миллиона просили. Папочка не верил, не хотел платить: «Это она назло мне, – говорит, с хахалем своим спелась». А жених ее как раз вместе с ней пропал. Нанял папаша меня и еще троих. Сорок тысяч обещал на всех, – копейки. В другой раз не поехал бы, но я на мели был тогда. Не подфартило, проиграл много. Две недели рыскали – нашли. Ну и, значит, выкрал я ее, а товарищам моим не повезло. Постреляли товарищей моих. Все-е-ех… Искали нас по деревням. По пятам с собаками гнались. Но ничего, смогли оторваться. Она папе позвонила, поговорила, и стали мы ждать, когда папочка уже заберет нас. Месяц под пальмами на берегу моря в хижине прятались. Такая любовь у нас вдруг случилась. Удивительной силы чувство захватило.

Ух и горячая девчонка. Я таким худым ни до, ни после не был. Сутками не слезала с меня. Страх, какая голодная до… Ну ладно, вы еще маленькие…

И говорит она мне: «Давай, – говорит, – отца моего обманем и деньги за выкуп у него возьмем. Жить, значит, станем вместе пожизненно, в сытости и уважении стареть себе потихоньку, наращивая любовный темп». Ну, я ей объяснил: «Не могу я поступить неблагородно так с родителем твоим, не по-джентльменски это. Да и убьет он меня, чего доброго». И началось, и всю неделю последнюю: «Давай убежим! Давай обманем! Да ты меня не любишь! Да ты вообще не мужчина! Не соглашаешься – да ты меня унижаешь, ну и пеняй на себя!» «Пеняй на себя» – это она в последнюю ночь сказала.

Месяц под пальмами на берегу моря в хижине прятались. Такая любовь у нас вдруг случилась. Удивительной силы чувство захватило. Ух и горячая девчонка.

Настал день. Показался катер. Приплыли, значит, за нами. И не успел он причалить, как выстрелила любовь моя Аи в спину мою широкую. Разок, и еще один, для верности.

Не папа за ней приплыл, а верный жених с верными своими друзьями. С теми самыми, от которых месяц назад я ее благополучно спас. Ему, любимому, звонила она, а не папочке миллионеру. Через два месяца родитель таки растрогался и заплатил выкуп за зайку-дочурку. Но об этом узнал я намного позже. После травяных припарок, больничных коек и тайбэйской медсестренки красавицы Киру.

– А почему жених сразу за ней не приплыл? – расстроено спросила Рита.

– Выкупа ждал.

– Ты до сих пор ее любишь?

– Конечно, – ответил Кубинец. – Киру была потрясающая женщина. Красавица. Какое лицо! Какое тело! Она приходила ко мне в палату по четным дням, на выходные оставалась ночевать, а однажды…

– Да нет, я про ту китаянку спрашивала. Ты ее вспоминаешь?

– Ода!

Эта история показалась Рите очень романтичной. И, несмотря на то, что она считала себя человеком далеким от сантиментов, всех героев рассказа ей вдруг стало очень жалко, даже захотелось плакать.

– Вот бы встретиться тебе с ней. Вот так, лицом к лицу. Ох и сцена была бы, даже мурашки по коже!

Кастро усмехнулся:

– Хм… ну так близко, думаю, не стоит. Расстояние ружейного выстрела меня вполне бы устроило.

Хуши сказал: «Чтобы сделать людей и мир лучше, иногда достаточно просто поесть»

Солнце стало припекать. Саня давно приметил в кармашке соседнего сидения джинсовую ковбойскую шляпу и натянул ее на голову. Там же нащупал очки. Узкие дужки поцарапали уши, но глазам сразу стало легче, больше не надо было щуриться.

Берег быстро двигался навстречу. Внизу буксир тянул баржу, ближе к берегу появились лодки, а через несколько минут внизу замелькали одинокие деревья, светлые полосы дорог, невысокие серые строения. Растительность какая-то скудная, все больше рыжая, выгоревшая трава. Полетели вдоль береговой линии, и теперь серая юркая тень «кукурузника», перескакивая с холма на холм, догоняла самолет сзади.