Музыкант

– Кто тебе такое рассказал? – возмутилась Рита. – Там все очень стерильно. Бычков осторожно усыпляют. Конвейер, убаюкивая, несет их к добрым улыбающимся людям, аккуратно, двумя пальчиками держащим стерильные отточенные скальпели. Играет музыка, а в небе, дожидаясь бычков, хлопают белыми крыльями светлые ангелочки.

– Хе-хе… – посмеялся Кастро.

«Угу, ангелочки. Это ужасно? Ужасно! Кофе я выпью… И яблоки съем… И все! И не просите о большем».

– А если червяк в яблоке? – иронично спросила Рита. – Или лучше полчервяка, а ты – ой, и проглотил. Мерзость какая. Надеюсь, вскроешь себе живот, чтобы достать эту полумертвую гадость?

«Ну, при чем тут… Ты пойми, я ведь не то что не хочу… Я очень переживаю, что ты голодная, но…»

– Что «но»? Что «но»? Помрем тут с голодухи, будем внутри тебя разлагаться – наешься досыта, само-дурище ты эгоистичное.

Саня, негодуя, разорвал прозрачный кулек, мощно втягивая и резко выдыхая носом воздух, отчленил верхний бутерброд от остальных, подковырнул ногтем и скинул обратно один за другим два блестящих, словно покрытых лаком колбасных кружочка и решительно затолкал в рот пропитанный копченым жиром хлеб. С трудом сдерживая рвотные позывы, принялся жевать.

Такое расточительство расстроило Риту.

– И что, сказать тебе спасибо за это? – недовольно спросила она. – Так поглумиться над тушкой несчастного бутерброда – надо уметь. Мясо выбросил, скелет зубами перемалывает. Этой соломой все равно не наешься, глупый. Чем провинилась перед тобой эта несчастная буренка? Не ешь ее – только хуже ей делаешь. Ты обессмысливаешь само ее существование. Получается, ее жертва была напрасна. Вот это как раз и не гуманно.

Саня достал термос, открыл, сделал маленький глоток, а затем еще один, чуть больше. Кофе горячий, горьковатый, но все-таки приятный на вкус обжег рот и пищевод. Молодой человек почувствовал, как тепло обволакивает стенки желудка.

«Хорошо, что горький, – подумал. – Так хоть этой мерзости копченой не чувствуется».

– Это ужасно, – пожаловалась Рита. – Я не планировала садиться на диету. Страшно представить, что со мной станет через неделю. А рыбу ты ешь? Рыба, она ведь ничего не чувствует, – рыба, все равно, что фасоль…

«Рыбу, да», – успокоил Саня.

– Хоть так, – вздохнула девушка.

– Не получится, – возразил Кубинец, – у меня на рыбу аллергия. Мне такого нельзя. Извини, милая, но это правда. Шея опухает, пятна по лицу… Да и не люблю я. Не замечала у рыбы вкус болотной тины?

«А при чем тут к моему организму ваша аллергия?» – не успел сказать Саня, как его опередила та самая «милая».

– Ничего, родной, не умрешь и ко вкусу привыкнешь. Я вот тоже никогда раньше стоя не писала, и ничего, привыкаю.

– Хе-хе… – посмеялся Кастро. – За неделю ты в совершенстве постигнешь эту технику. Но моих секретов, секретов мастера, ты не узнаешь никогда.

– Слышала, слышала… Ты из тех, кто выписывает японские хоку каллиграфическим почерком? Долго учился?

– Смотрите, что это там? – вслух спросил Саня и подался вперед к стеклу. Присмотрелся. Там, впереди, не намного ниже, клином рассекала воздух стая больших белых птиц. – Лебеди, – ответил сам себе. – Как их много, какие красивые!..

Спокойно и плавно махая крыльями, они приближались, но почему-то казалось, что они зависли на одном месте, застряли, буксуют в пространстве.

Саня улыбался, разглядывая птиц. Выбрал одну, замыкающую ключ, представил себя на ее месте.

«Ветер, высота, полет… И ты не один, а все, что ты делаешь, не глупо и не умно, просто правильно. Давно кто-то по-настоящему умный, всемогущий все за них придумал, все решил… Никаких сомнений, вот оно счастье! Они никогда ни о чем не пожалеют, потому что не сделают ничего такого, из-за чего потом было бы стыдно. Не подумают плохо, не предадут…»

Лебеди друг за другом исчезали под самолетом, и последний, как показалось молодому человеку, прощаясь, поднял голову вверх.

– Да уж… – философски подытожил Кастро. – Не люблю речную птицу. Все та же тина… Это из-за рыбы, которую они жрут… Такую дрянь стараюсь не есть, ну разве что сильно припечет. А голоса какие противные! И шипят, как гадюки…

«Лебеди, самые прекрасные творения на земле», – печально улыбнулся Саня.

– Дурак ты, – прохрипело в ответ. – Ты голую бабу вблизи когда-нибудь видел?

«Лебеди прекрасны», – повторил молодой человек.

– Понятно, глупо спорить. Поживешь с мое – поговорим.

– Скажите, господин Фидель, или как вас там… – произнесла Рита, – а сколько вам лет?

Ответом было:

– Много, много, милая, не строй планов, я старый для тебя. Ты хочешь спать? – обратился к Сане.

Пилот потряс головой, посмотрел на солнце и зажмурился от яркого света.

«Да, глаза слипаются».

– Через пять часов будем заправляться. Там отдохнем, выспишься.

«А вы не хотите?»

– Нет.

– Я очень хочу, – призналась девушка, – и не могу. Наверное, только с тобой получится. Это ужасно, ужасно!!! А если со мной что-то случится?! Я что, теперь всегда буду давиться вареной морковкой, пресным рисом, всего бояться, спать по расписанию и писать стоя?! Какой кошмар! А от нас точно отстанут, когда мы избавимся от этой… виолончели?

– Н-н-н…