Муссон

Он помнил здесь каждую тропинку, каждый ручей, каждую купу деревьев или мангровое болотце.

Дориан объехал сзади пальмовую рощу и увидел впереди стены гарема, высокие, мощные и темные перед восходом луны. Найдя старые развалины, он привязал кобылу в зарослях кустов неподалеку от них, где ее не мог бы заметить никто из собирателей хвороста. Впрочем, едва ли островитяне стали бы бродить тут в такой час: будучи суеверными, они жутко боялись лесных джиннов.

Он перелез через груды осыпавшихся камней и, пробравшись сквозь густой кустарник, очутился наконец на скрытой в зарослях площадке. Вход в туннель сильно зарос, и Дориан видел, что никто им не пользовался за прошедшие годы.

Он сел на обломок коралла, выбрав такое место, которое позволяло видеть вход в туннель и следить за окружающим на случай появления чужаков. Ждать ему пришлось недолго, потому что вскоре восточный небосклон осветился, и луна, поднявшись над верхушками пальм, залила площадку серебряным светом.

До Дориана донесся тихий шум, легкие шаги и шепот от входа в туннель:

– Доули? Ты здесь?

Голос Ясмини звучал чуть более хрипло, чем он помнил, и у Дориана по коже побежали мурашки.

– Я здесь, Ясси!

Ветки, прикрывавшие туннель, раздвинулись, и девушка вышла на лунный свет. На ней было простое белое платье, а на голову она накинула шарф. Дориан сразу увидел, что она стала выше, но ее тело оставалось гибким и стройным, как лиана, а двигалась она быстро и настороженно, как испуганная газель. Увидев его, Ясмини застыла на месте, потом медленно подняла руки и сбросила шарф, закрывавший ее лицо.

Дориан задохнулся. В лунном свете Ясмини была прекрасна.

Хотя ее детские годы давно миновали, лицо ее оставалось нежным, тонким и волшебным, с высокими скулами и огромными темными глазами…

Когда девушка улыбнулась, между ее пухлыми губами сверкнули белые ровные зубы.

Дориан вскочил и тоже сбросил с головы шарф. Ясмини вздрогнула.

– Какой ты стал высокий, и эта борода…

Она растерянно умолкла.

– А ты превратилась в чудесную женщину.

– Ох, я так по тебе скучала, – прошептала Ясмини. – Каждый-каждый день…

Внезапно она бросилась к нему, и Дориан раскинул руки, чтобы принять ее в свои объятия.

Ясмини дрожала и тихо всхлипывала, прижавшись к его груди.

– Не плачь, Ясси… пожалуйста, не плачь…

– Я так счастлива, – выдохнула она. – Я за всю жизнь ни разу не была так счастлива…

Дориан подвел ее к плоскому обломку коралла и усадил, и она перестала наконец всхлипывать и отодвинулась, чтобы посмотреть в его лицо.

– Я даже в гареме слышала о тебе, о том, каким ты стал великим воином, как выиграл битву в пустыне, а потом отправился со своим отцом в Маскат и там выдержал еще одно яростное сражение.

– Не в одиночку же.

Он улыбнулся и провел кончиком пальца по ее губам. Они быстро, горячо говорили, перебивая друг друга, и все равно не могли высказать все до конца, часто умолкали на полуслове, перепрыгивая на другую мысль.

– А что случилось с твоей обезьянкой Джинни? – спросил Дориан.

Слезы снова наполнили глаза Ясмини, сверкнув в лунном свете.

– Джинни умер, – прошептала она. – Каш нашел его в своем драгоценном саду и забил насмерть лопатой. А потом прислал мне тельце в подарок.

Дориан тут же сменил тему, постаравшись отвлечь девушку более приятными детскими воспоминаниями, и вскоре она уже снова смеялась. В какой-то момент они оба замолчали, Ясмини застенчиво опустила глаза. И, не глядя на Дориана, спросила шепотом:

– А ты помнишь, как водил меня купаться в море? Я тогда впервые вышла из гарема.

– Помню…

Дориан внезапно охрип.

– Поведи меня еще раз туда, сейчас? – Она посмотрела на него. – Пожалуйста, Доули!

Рука об руку они пошли между деревьями и выбрались на пустынный берег, светившийся под луной. Пальмы отбрасывали на белый песок черно-пурпурные тени, вода отливала черным жемчужным сиянием.

С тех пор как они приходили сюда, пещера в камнях стала глубже от постоянных приливов. Они постояли у входа и повернулись друг к другу.

– То, что мы делаем, – грех? – спросила Ясмини.

– Если и так, мне все равно, – ответил Дориан. – Я знаю лишь то, что люблю тебя, и ничего греховного в этом не ощущаю.

– Я тоже люблю тебя, – отозвалась Ясмини. – И я не смогла бы никого другого полюбить, проживи я хоть сотню лет.

Она развязала ленту на вороте платья, и оно упало на песок. На Ясмини остались только шелковые шаровары.

Дориан смотрел на нее, не в силах даже дышать. Груди девушки налились, кожа стала гладкой и блестящей, как внутренняя часть раковины устриц.

– Ты прежде дразнил меня, говорил, что я похожа на обезьянку, – произнесла Ясмини отчасти с вызовом, отчасти робко, боясь его реакции.

– Теперь не похожа, – с трудом выдохнул Дориан. – Я никогда не видел более прекрасной женщины.

– А я так боялась, что не понравлюсь тебе… Но мне хочется тебе нравиться, Доули. Скажи, что нравлюсь, пожалуйста!

– Я люблю тебя, – ответил он. – Я хочу, чтобы ты стала моей женщиной и моей женой.

Она радостно засмеялась, взяла его руки и положила себе на грудь. Ее тело было теплым и податливым, соски грудей затвердели под его пальцами.