Мудрость смерти

Но ведь Гомер написал не просто плач по герою, не просто страдальческий плач, всё прах, всё тлен, он написал героический плач, который оказал психотерапевтическое действий на древних греков после спячки «смутных веков» (и далее, далее, до западной цивилизации, до нас с вами), он написал о вопле величайшего из греческих героев, который способен совершить великие подвиги, но терпит поражение из-за беззащитности (уязвимости) своей пятки, а этот вопль сопровождает хохот богов, гомерический хохот, что во все времена будет означать не просто во весь голос, а хохот, когда сознание ничем не омрачено, и время перестаёт быть бременем, а там и тогда этот гомерический хохот был и про то, что им, богам, которые там на Олимпе, на Небесах, не до нас, они всегда беззаботны, с этим трудно смириться, с этим приходится смириться, только тогда приходит освобождение, только тогда начинаешь понимать, что это всё вместе, как в музыкальном аккорде, и плач, и смех про нас, и вечная озабоченность, и полная беспечность про нас, и когда этот величайший из героев порывается вернуться в милую его сердцу Фтию и знает, что не вернётся, про нас, и гомерический хохот, когда мы на секунду, на полсекунды освобождаемся от бремени времени, про нас, и когда мы смиряемся и не можем смириться тоже про нас.

Вот и получается, что всё зависит от нашего восприятия мира вокруг и себя в этом мире, для кого-то смех небес издёвка над нами, над нашей бренностью и нашей смертностью, а для кого-то просто понимание того, что трагическое веселье и есть высшее проявление человеческого слишком человеческого. То ли настолько смешно, что становится страшно, то ли настолько страшно, что становится смешно.

Во всех случаях, Гомер, «Илиада», Ахиллес с его пяткой, Боги с их гомерическим хохотом, про нас, для нас и во имя нас.

Ахиллес, который не может смириться со своей уязвимостью

Всё началось ещё до рождения Ахиллеса.

Зевс

… великий олимпийский Бог, далеко не олимпиец, демоны власти и насилия его слуги, его сексуальная энергия брызжет через край, не случайно его имя восходит к словам «кипение», «орошение», он вожделеет ко всем, богиням, смертным, всегда добивается своего, всесильность на то и всесильность, чтобы давать выход эротической энергии, не знающей стыда …

узнаёт о предсказании, что его сын от морской богини Фетиды, должен свергнуть его с престола.

Перед Роком бессильны даже Боги, только и остаётся всесильному Зевсу смириться, и немедленно выдать замуж Фетиду за смертного.

Для Фетиды этот брак был оскорбительным, она сопротивлялась как могла, даже в воду превращалась, ничего не помогло, сопротивляться Зевсу бесполезно.

На свадьбе Фетиды и произошла известная история с «яблоком раздора». История весёлая, бурлескная, трудно придумать что-либо более весёлое и более бурлескное, а то, что в результате прольётся много крови, этим можно пренебречь, главное – хороший повод для хохота.

Продолжалось после рождения Ахиллеса.

Фетида решила, что падение её статуса, должен компенсировать её сын (знакомые мотивы, будто всё это происходило сегодня). Он будет величайшим из героев, он совершит много великих подвигов, он затмит самого Геракла, он станет бессмертным.

И всё бы у неё получилось, если бы (если бы, если бы?!) не листок, который упал на пятку младенца, или – по другой версии – Пелей не выхватил бы из огня младенца за ту же пятку. В результате мы имеем то, что имеем: «ахиллесову пяту».

Продолжалось в истории со сватовством Елены.

Апогеем трагифарсовости стало участие Ахиллеса в Троянской войне.

Когда-то отец Елены заручился клятвой ахейских героев, что он отдаст Елену одному из них при условии, если остальные обязуются при необходимости вернуть Елену мужу (такую Елену не могут не уводить).

Все они вожделели к Елене, все дали клятву, втайне надеясь, что выбор упадёт на них. Только Ахиллес был равнодушен к чарам Елены, но клятва распространилась и на него.

И бессмысленно задавать вопрос, что Ахиллесу Троя, что ему Елена, что ему Менелай, которому ахейские герои обязались вернуть неверную жену? Так решили Боги или те, которым и они подчиняются.

Продолжалось и в самой Троянской войне.

Ахиллес пришёл в ярость, когда мрачный Агамемнон отнял у него наложницу, завоёванную в бою. Не столько из-за наложницы, сколько всё из-за той же Судьбы, разве этот мрачный Агамемнон не понимает, что ему нет дела до его брата, у которого увели жену.

Вышел Ахиллес из боя, подумывал даже о том, чтобы вернуться в родную Фтию, прожить нормальную человеческую жизнь, но знал, не вернётся, нормальная человеческая жизнь не для него, Ахиллеса.

Так и сидел в стороне, не шелохнулся даже тогда, когда троянцы готовы были вот-вот опрокинуть суда ахейцев в море, не шелохнулся, что ему троянцы, что ему ахейцы, что ему Елена, что ему Троя.

Так и сидел в стороне, пока его друг Патрокл, не уговорил его отдать ему свои доспехи и вступить в бой с троянцами.

Ахейские герои разные по отношению к Силе, не только в силу своих физических возможностей, но прежде всего в силу того, что у них разные Судьбы.