Мудрость смерти

Трагифарс, в котором неизвестно чего больше, трагизма или фарса, который оказался психотерапией с одной стороны, вступлением в великую цивилизацию с другой.

Симона Вейль: «Илиада» или Поэма о Силе».

Сергей Аверинцев сказал о Симоне Вейль:

… спасибо Интернету, можно не объяснять кто такие С. Аверинцев и С. Вейль …

«Если XXI век будет, то есть если человечество не загубит до тех пор своего физического или нравственного, или интеллектуального бытия, не разучится вконец почтению к уму и к благородству, я решился бы предположить, что век этот будет в некоем существенном смысле также и веком Симоны Вейль … Не трудно отделаться от мысли, что её время ещё по-настоящему не наступило. Что оно ждёт нас впереди, за поворотом».

Можно считать это преувеличением, XXI век существует и будет существовать и без Симоны Вейль, но, «в некоем существенном смысле» С. Аверинцев прав, человечество всегда будет нуждаться в людях подобного ума и благородства, они будут впереди нас не в смысле недостижимости, а в том смысле, что для нас и в нас, следовательно, всегда с нами.

С. Вейль, на мой взгляд, написала один из самых глубоких текстов об «Илиаде», который озаглавила «Илиада» или Поэма о Силе».

Специалисты по Гомеру вправе скептически относиться к статье С. Вейль: действительно, культура не может нормально развиваться, если позволит себе игнорировать специальные области гуманитарного знания, аргументация которых строится на критическом анализе источников.

Но не в меньшей (а может быть, и в большей) степени культура, т.е. мы с вами, должны прислушиваться к тому, что говорит человек масштаба С. Вейль об «Илиаде», так или иначе соотнося этот текст со своим временем,

… «столкновение с людским несчастьем, убило во мне юность» напишет она, и этим многое сказано, еврейка во вздыбленном безумном мире будет думать не о себе, и даже не о своих соплеменниках, растоптанных, лишённых самого права называться людьми, а о «людском несчастье», которое не знает «избранных народов». Вдумайтесь в такие её слова: «Евреи видели своих побеждённых врагов отвратительными в глазах Бога и потому осуждёнными в несчастиях искупать свои вины, что делало жестокость по отношению к ним не только дозволенной, но и необходимой» …

и с собственной судьбой.

… больная туберкулёзом, она сокращала свой ежедневный рацион, чтобы не иметь преимущества перед соотечественниками, которые томились в условиях оккупации, что, в конечном счёте, привело её к гибели …

«Высокое безумие», скажет о ней С. Аверинцев, но как без этого «высокого безумия» прочесть, вчитаться, задуматься над «Илиадой», в которой кровь, кровь, кровь, в которой герой должен задуматься не над пролитой кровью (существует ли для героев «невинно пролитая кровь»), а над тем, как прожить жизнь, не совершив поступка (греческое арете), по существу, не совершив насилия над другими.

Как никто другой она прочтёт «Илиаду», как поэму об онтологии человеческого существования, которую искушает (и возможно, всегда будет искушать) Сила.

Она начнёт свой текст об «Илиаде» такими словами:

«Истинный герой, истинная тема «Илиады», центральная тема её, есть Сила. Та Сила, которою пользуется, распоряжается человек, та Сила, которая подчиняет себе человека, та Сила, перед которой плоть человека сжимается и цепенеет. Человеческая душа является в «Илиаде» подверженной деформациям под воздействием Силы, беспомощно влекомой и ослеплённой, согбенной под гнётом той самой Силы, которою человек надеялся располагать по своей воле».

И закончит следующими словами:

«… из всего, что было сотворено народами Европы, ничто не может стать вровень с той первой поэмой, явившейся некогда у одного из них. Может быть, гений эпоса будет вновь обретён народами Европы; это будет тогда, когда люди вновь научатся видеть свою роковую необеспеченность, не защищённость перед лицом судьбы, когда они научатся отвергать обаяние Силы, не поддаваться ненависти к врагу и презрению к бедствующему. Возможно, такой день придёт. Но вряд ли он близок».

Мне остаётся только добавить следующее.

В некоторых случаях необходимо вырываться из гнёта того, что кажется предопределённым, как Сила, которая продолжает управлять нами, перед которой «плоть человека сжимается и цепенеет». И поверить, без экзальтации, без романтических ухищрений, поверить спокойно (покойно) и разумно, что люди подобные Симоне Вейль настолько же впереди, там, за поворотом, насколько всегда с нами, в нас, они не дают Силе ввергнуть нас в пучину отчаяния, они помогают нам поверить, что «такой день» будет приходить вновь и вновь, оставаясь с нами.

… как пробудиться от спячки

Мой «гомеровский вопрос» проходит через трагифарсовое прочтение «Илиады» и её главного героя Ахиллеса.

Трудно не согласиться с Симоной Вейль, когда она пишет:

«Того, кто попадает под прямой удар, Сила превращает в вещь буквально: был человек остался труп. Был некто, и вот спустя мгновение нет никого. И «Илиада» не устаёт рисовать эту картину – герой превратился в вещь, которую волочит в пыли колесница».