Мудрая кровь

– Идем, – заныл Енох. – Идем, а не то не расскажу, где живут эти люди.

Схватив Хейза за руку, он потащил его к двери.

– Ублюдок! – визжала официантка. – Будто есть мне дело до вас, паскудыши!

Толкнув дверь, Хейзел Моутс поспешил выйти. Сел в машину, и следом за ним в салон забрался Енох.

– Ладушки, – сказал он, – езжай прямо по этой дороге.

– Что еще ты хочешь за адрес? – спросил Хейз. – Я больше здесь не могу. Надо уехать. Не могу больше тут оставаться.

Вздрогнув, Енох принялся облизывать губы.

– Но мне надо показать тебе ту штуку, – хрипло напомнил он. – Никому другому, только тебе. Когда я увидел, как ты едешь мимо бассейна, то сразу понял: это знак. С самого утра чуял, что придет кто-то нужный.

– Плевал я на твои знаки.

– Я каждый день хожу смотреть на эту штуку. Каждый день хожу и никого не могу взять с собой. Жду знака. Вот погоди, глянешь на нее, и сразу назову адрес той парочки. Тебе надо увидеть мою тайну. И тогда сразу что-то произойдет.

– Не обманывайся.

Хейз завел мотор, и Енох подался вперед.

– Животные… сначала посетим их. Много времени это не займет. Меньше минуты.

Он представил животных, как они смотрят на него, готовые наброситься. Потом Енох мысленно увидел, как за Хейзелом Моутсом гонится полиция, с сиренами, как патрульные арестовывают Хейзела и Енох не успевает показать ему тайну.

– Мне нужно увидеться с теми людьми, – напомнил Хейзел.

– Здесь! Останови здесь!!! – завопил Енох.

Слева стоял ряд сверкающих клеток, в которых за металлическими прутьями виднелись неподвижные и мечущиеся тени.

– Выходи из машины, – велел Хейзу Енох. – Мы быстро, и секунды не пройдет.

Хейз выбрался из салона и тут же встал.

– Мне нужно к тем людям, – повторил он.

– Ладно, ладно, а пока идем, – проныл Енох.

– Не знаешь ты адреса.

– Нет, знаю, знаю! Начинается с тройки. Идем же! – Енох подвел Хейза к первой клетке, в которой, чинные, погруженные в себя, мордами друг к другу, сидели два черных медведя, словно матроны за чаем. – Целыми днями сидят себе и сидят. Каждое утро сюда приходит уборщик и поливает клетки из шланга, но смердит из нее так, будто клетки вовсе не чистят.

Енох провел Хейза мимо еще двух пар медведей, даже не взглянув на питомцев, и остановился у клетки, за прутьями которой обнюхивали края бетона желтоглазые волки.

– Гиены. Никак не привыкну к гиенам.

Енох наклонился ближе к прутьям и харкнул, попав одному волку в лапу. Животное метнулось в сторону, бросив на человека косой злобный взгляд.

Енох на какое-то время позабыл о Хейзеле Моутсе, потом обернулся и увидел, что Хейзел стоит прямо позади него. Стоит, не глядя на животных. Думает, наверное, о полиции.

– Идем, – позвал Енох. – Дальше макаки. Нет у нас времени смотреть их.

Обычно Енох останавливался у каждой клетки, исправно бормоча себе под нос обидные слова в адрес питомцев. Однако сегодня обход зоопарка стал проформой, частью обязательного ритуала. Енох поспешил мимо клеток с обезьянами, обернувшись на ходу всего лишь раза два или три – проверить, не отстает ли Хейзел Моутс. У последней клетки Енох все же остановился, как будто бы против воли.

– Ты посмотри на обезьяну, – велел он, пристально глядя в клетку. Животное – серое, за исключением розового зада, – сидело к посетителям спиной. – Будь у меня такая задница, – горделиво произнес Енох, – я бы сидел на ней не вставая, лишь бы гости не пялились. Ладно, идем. Дальше птички, а на них времени нет.

Пробежав мимо клеток с пернатыми, Енох оказался на краю зоопарка.

– Машина нам больше не понадобится, – сказал он. – Пойдем под гору, к роще и через нее.

У последней клетки с птицами Хейз остановился.

– Господи Иисусе! – простонал Енох и принялся дико размахивать руками. – Идем же!

Хейз не сдвинулся с места, продолжая смотреть в клетку.

Енох подбежал к нему, схватил за руку, но Хейз оттолкнул его.

Клетка была пуста.

– В ней же никого! – завелся Енох. – Чего ты вылупился на эту пустую развалину? Быстрей, идем!

Енох покрылся испариной, побагровел.

– Пустая! – кричал он.

Однако потом заметил, что клетка вовсе не пуста. В самом углу ее светился глаз, а сам глаз помещался в середине чего-то похожего на обрывок мочалки, посаженной на старый коврик. Подойдя ближе и присмотревшись, Енох понял: мочалка – это сова, глядящая на посетителей. Точнее, на одного посетителя, на Хейзела Моутса.

– С виду точно сова, – простонал Енох. – Ты их раньше видел?

– Я чист, – произнес Хейз, обращаясь к глазу, тем же тоном, что и к женщине-официантке. Лениво зажмурившись, сова отвернулась к стенке.

Парень кого-то убил, подумал Енох.

– О Иисусе, ну идем же! – завыл он. – Надо показать тебе эту вещь прямо сейчас.

Он потянул Хейза за собой, но сдвинуть сумел всего на несколько футов. Хейз опять остановился, глядя куда-то вдаль. Краем глаза Енох видел слабо; прищурившись, он разглядел на дороге позади них некую фигуру, по обеим сторонам от которой скакали фигурки поменьше.

Неожиданно Хейзел Моутс обернулся к Еноху и произнес:

– Ну, где твоя штуковина? Давай показывай ее, и покончим с этим делом. Веди.