Мучение любви. Келейные записи

Как мало даем мы места в своей жизни настоящей вере! Что по-настоящему делается нами по вере из того множества дел и поступков, которыми наполнен наш многохлопотный день? Далеко не все это «по вере», хотя нам и кажется, что мы много сегодня потрудились «ради Бога». Да и сама ведь вера может быть разная, не всегда вера, даже сильная, спасительна: и бесы веруют, и трепещут[77], и бесы не только веруют, но и даже мало не сомневаются в бытии Бога, в существовании рая и ада, даже знают то наверняка, что будут преданы вечному огню в геенне за свои злые козни, тем не менее и не подумывают исправиться. Многие люди говорят, что они глубоко верующие, показывают и некоторыми поступками, что действительно в какой-то степени верят. Но все же и здесь чаще всего не та еще вера, которая спасает! Что же она такое – та вера, которая делает человека причастником Бога?

Есть вера, которая только доводит человека до дороги, ведущей в Царство Небесное, как бы «вера вступительная», и есть «вера деятельная», «живая», «истинная», которая ведет уже по самой той дороге, вводит в самые врата. Или так еще: одна доводит только до царского дворца, но внутрь войти не смеет, так как никого не знает из царских служителей; другая же имеет знакомства, близкие взаимоотношения с придворными, даже и до Самого Царя может дойти, Самому Царю представить и отрекомендовать ведомого ею. Но не так, что первая вера никаких внешних дел не имеет и есть только вера без дел[78], как мы часто думаем. И здесь могут быть многие дела и даже «бурная деятельность», которые тем не менее не есть дела глубокой веры, а наоборот, при внимательном исследовании они же и свидетельствуют о слабой, вялой, полуживой вере, как раз таят в себе немалую примесь неверия, сомнений и скорее самонадеянности, чем упования на Бога и Его совершенный Промысл. И та, и другая вера имеют внешние проявления: только первая действует все «по логике», «по разуму», все «с расчетами» да «с оглядками», а другая – таинственными силами, логике недоступными, совсем по иным законам, а именно внутренним каким-то, глубинным чувством присутствия Божия и доверчивым себя Ему вручением, отданием себя течению Его дивного Промысла, как отдается человек силе воды, желая плыть.

Руководствуясь лишь «вступительной» верой, человек все доверяет своему уму и расчету (хотя, конечно, в чем-то по книгам христианским и по науке православной соразмеряет и направляет ход своих суждений), однако истинного доверия Богу, самоотвержения здесь еще нет. Здесь все тот же «казенный» принцип: «доверяй, но проверяй». Да, как будто человек боится ошибиться, обмануться, как будто такая осторожность вполне оправданна (ведь как же и отличить ложь и лжепастырей, лжебратий, если не выверять все своим разумом, чтением, сопоставлением?). Но тем не менее здесь нет живой связи с Богом. Поэтому человеку даже не объяснишь, в чем его ошибка, где он что-то важное упустил из виду, ведь он и говорить с тобой будет очень логично, рассудительно, «правильно». А дело как раз в том, чтобы отказаться от этой рассудительности и отдаться «буйству» веры[79]. Но он опять скажет: «Я могу отдаться этому «буйству», но прежде должен рассудить, чтобы не ошибиться». Итак, человек как будто идет к Богу, но «идет сам», часто помышляет о Боге, но «сам», «своим умом», делает что-то ради Бога, «по вере», но делает «своими силами», «собственным рвением», проверенной-перепроверенной «верой», он «молится», но, точнее, не «молит» Бога, а «говорит Богу о себе». Человек здесь самодеятелен и только «подстраховывает» эту свою деятельность «молитвой».

Деятельная вера начнется только тогда, когда человек вручит себя «судьбам Божиим», когда как раз наскучит ему эта его собственная «логика», «попечительность» и «рассудительность», когда найдет на него некая необъяснимая «беззаботность», «неразумность» и «нескладность мыслей» и когда вдруг в этом «буйстве» веры обнаружится своя удивительно стройная логика, высший разум, некая иная, красивейшая и идеальнейшая слаженность понятий, но все это уже по другим законам и правилам, которые все пронизаны присутствием тайны и ближайшим присутствием Самого Творца и Промыслителя мира. Когда человек вступает на путь живой веры, ему и не приходится много рассуждать, выстраивать логические построения, а только нащупывать и находить рядом с ним же стоящую – стройную и живую – истину; он уже не вычисляет правильный поступок, а лишь учится узнавать, где воля Божия, по какую сторону от него она обычно обнаруживается и что ему мешает ее видеть. Это ведь совсем иного рода вера!