Мстительница

– Первая встреча случилась не больше пятнадцати лет назад, так что… да, вероятно, это та же самая баба, называющая себя Босой Сеннен. Но оно всего лишь маска для того, кто решил зарабатывать себе на жизнь, грабя остальных и используя при этом более жестокие методы, чем следовало бы.

– Хочешь сказать, что Боса – не всегда одна и та же, как и ее корабль?

– Да ничего я не хочу сказать. Я тебе просто факты излагаю – ни один разумник в Собрании столько не проживет.

– Подметала не засек тот парусник, пока он не оказался почти рядом с нами. Как же это возможно?

– У «Рассекающей ночь» паруса не такие, как у всех. Они поглощают свет. Потому и черные – чернее, чем это в принципе возможно.

– Но ведь паруса должны отражать свет, чтобы работать, разве нет? Вот почему наши были так отчетливо видны на экране подметалы.

– А этих не видно. И не моя работа знать, как они работают, – достаточно и того, для чего они нужны.

Я кивнула:

– Но тогда получается, что эти паруса очень удобны для любой команды, верно?

– К чему ты клонишь, детка?

– Я думаю, корабль Босы устроен уникальным образом. Он прячется в засаде, его не видят подметалы… Насколько вероятно, что кто-то владеет таким кораблем, независимо от того, называет он или она себя Босой Сеннен или нет?

– Ну, я так понимаю, ты сама знаешь ответ.

– Я думаю, существует только один такой парусник, и его второе имя – «Алая дама», и если эти паруса так редки, как ты говоришь, значит это всегда один и тот же корабль под командованием одной и той же Босы Сеннен. Как бы ты ни утверждала, что люди так долго не живут, каким-то образом это к ней не относится. Может, она и впрямь нашла в каком-нибудь шарльере эликсир или что-то еще…

– Эликсир, – повторила Прозор. – Да ты послушай сама себя.

– Я просто пытаюсь разобраться в случившемся.

– Ты тратишь время зря. Не в чем тут разбираться. С Босой Сеннен можно пересечься орбитами лишь один раз. Если повезет, до гробовой доски будешь рассказывать о той единственной встрече с нею, что выпала на твою долю.

– Но ведь с Рэком вышло иначе, не так ли?

– С ним все было по-другому, и мы все это знали. Когда Боса забрала у него Иллирию, он должен был выбросить обеих из головы на всю оставшуюся жизнь. Но он не смог, и его нельзя за это винить. Он хотел снова увидеть дочь, и если это означало еще одну встречу с Босой, он был готов заплатить такую цену.

– И заплатил, – сказала я.

Мне хотелось расспросить ее побольше об Иллирии Ракамор, задать все вопросы, которые я не смогла задать раньше, но Прозор уже погружалась в забытье, и я понимала, что ей нужен отдых.

По крайней мере с одной вещью я разобралась. У Рэка было незавершенное дело с Босой, и он все-таки повстречался с нею опять, пусть это и заняло пятнадцать лет.

Значит, у меня появился шанс.

Ведь у нас с Босой тоже имелось незавершенное дело – и не важно, знала она об этом или нет.

Глава 8

На девятый день после открытия шарльера желтый сгусток на экране нашего подметалы раздулся до такой степени, что приобрел похожие на цветок очертания солнечного парусника под всеми парусами. Сигнатура была четкой, ясной, совсем не похожей на еле заметное, изорванное в лохмотья эхо корабля Босы. «Железная куртизанка» сложила паруса и на ионных двигателях вышла на собственную орбиту вокруг шарльера, более высокую и эксцентричную, чем наша. Прошло несколько нервных часов, и к «Монетте» подошел катер.

В отряде было три человека, и все поднялись на борт. Их скафандры выглядели более старыми и потрепанными, чем наши, и отличались цветом: они были не коричнево-медных оттенков, а тусклыми, как свинец или олово, или синевато-серыми. Но лязгали, пыхтели и пахли точно так же, и у них были такие же маленькие зарешеченные окошки в передней части шлемов, а когда Джастрабарск снял свой и провел рукой по волосам, что-то в его поведении напомнило мне Ракамора. Кажется, он был старше, отличался более широким лицом с тяжелыми надбровными дугами и скулами, которые выглядели твердыми и опухшими, как синяки. У него был шрам между губой и подбородком, металлические зубы, а глаза, темные и непостижимые, почти терялись в глубоких глазницах, – и все-таки в его поведении ощущалась знакомая надменность. Волосы у него были седые, курчавые и начинали редеть над высоким, выступающим лбом.

– Ты молодец, Инсер. Меня ты узнала, конечно. – Он кивком указал на узколицего мужчину справа от себя, который держал в руках шлем и разглядывал царапину на макушке, прищурив глаза. – Это Ласкер. Рядом с ним – Меверонс. Меверонс – наша костоправка, она о тебе позаботится.

Меверонс была самой высокой из троих. У нее было пухлое лицо, очень белые волосы и вздернутый нос. Она уже оглядывалась по сторонам.

– Спасибо, – сказала я. – Капитан… прежде чем мы продолжим…

Во мраке глазниц что-то сверкнуло.

– Да, Инсер?

– Нас сейчас слушают через трещальник?

– А в чем дело?

– Мне надо знать.

Джастрабарск оглянулся на товарищей и оскалил в усмешке металлические зубы:

– Не слушают, раз уж это так важно.