Mr. Darcy's Diary

Мне пришлось вернуться в город. Даже не знаю, сколько пробуду здесь.

30 сентября, вторник

Сегодня утром получил письмо от Бингли. Было видно, что писал он его впопыхах. Лист был исписан кривым почерком, полон исправлений и усеян кляксами. Прочитать послание было непросто, но я приложил максимум усилий и узнал, что произошло.

«Мой дорогой Дарси!

Поздравь меня! Мы с Джейн скоро поженимся!

Она – самый милый и очаровательный ангел! Я не верю в то, что мне так повезло. Её мать в восторге, отец вполне доволен. Элизабет очень рада за нас. Больше нет времени, должен ехать. Кэролайн просит передать тебе привет. Она уже думает над своим платьем, надеясь быть подружкой невесты, и с нетерпением ждет встречи с тобой на свадьбе.

Чарльз Бингли.

PS Совсем забыл спросить: ты же будешь рядом со мной в церкви?

ЧБ»

Я сразу же ответил на письмо, от всего сердца поздравляя его и подтверждая, что непременно буду шафером на его свадьбе. Мне не терпелось вернуться в Незерфилд и поздравить его лично, но Джоджиана чувствовала себя не очень хорошо, поэтому мне пришлось задержаться в городе до её выздоровления.

Пока я оставался с Джорджианой, я не мог не думать и об Элизабет.

Они, без сомнения, подружились бы, если бы Элизабет согласилась стать моей женой. Такое долгожданное завершение истории наших отношений было мною страстно желаемо, но опасения оставались. Мне не удавалось обнаружить ни в словах, ни в поведении Элизабет никаких признаков взаимности. Но и никаких признаков безвозвратного отчуждения я тоже не видел. Поэтому я побаиваюсь возвращения в Лонгборн.

Пока я вдали рядом с Джорджианой, у меня остается надежда, но вернувшись в Лонгборн, я могу лишиться всякой надежды.

Октябрь

Октябрь

2 октября, четверг

Полковник Фицуильям заехал проведать Джорджиану. Она уже почти поправилась, и через несколько дней я смогу вернуться в Незерфилд.

– Насколько я понимаю, ты уже был в Незерфилде? – поинтересовался он.

Мы обедали с ним внизу, а Джорджиана, ещё полностью не выздоровевшая, у себя в комнате наверху.

– Да, – и я рассказал ему о помолвке Бингли.

– И ты был не против?

– Нет. Я очень рад за него. Очень рад за них обоих.

– А мисс Элизабет Беннет ничего не сказала по поводу твоего к ней письма? Признала ли она, что ты вовсе не ломал судьбу Уикхема? – в голосе его было сомнение.

– Она ничего мне не сказала, но, мне кажется, больше так не считает.

– И стала ли она более благожелательной к тебе?

Я не нашел, что ответить.

– Все эти душевные страдания крайне болезненны, но только до тех пор, пока продолжаются. Ни одна история не может длиться вечно, – сказал он. – Пора посмотреть в будущее, Дарси. Ты должен жениться. И для Джорджианы будет лучше, когда в доме появится женщина, – он закончил с рыбой, а потом продолжил. – Энн уже много лет ждет твоего предложения.

– Энн? – я был удивлен.

– Послушай, Дарси, ты же знаешь, леди Кэтрин считает этот союз освященным с самого вашего детства. Я был удивлен, что ты сделал предложение Элизабет, но не счел возможным вмешиваться и напоминать тебе об этом. Теперь же, когда она отвергла тебя, тебе следует объявить о помолвке с Энн.

– Но у меня никогда и в мыслях не было жениться на Энн, – возразил я.

– Но это было в мыслях леди Кэтрин. Она уверена, что ваш брак состоится. Твоя мать и она обручили вас ещё в колыбели.

– Неужели для неё всё было настолько серьезно? Конечно, я слышал много раз, как она говорила об этом, но воспринимал как обычные родительские мечты, ну знаешь «когда ты был ребенком, мы с сестрой решили, что ты станешь военным», или «когда ты был ребенком, мы решили, что ты пойдешь в политику».

– Уверяю тебя, для тёти это очень серьезно.

– А что Энн? – я всё ещё не мог поверить его рассказу.

– И для неё тоже. Она очень серьезно относится к договоренности ваших матерей. Поэтому никогда даже не пыталась ослушаться мать и попытаться выйти замуж.

– А я думал, потому что она слишком молода...

– Ей уже двадцать восемь, как и тебе. Ты не забыл, что вас качали в одной колыбели, и что в детстве мы играли втроем?

А ведь я всё забыл! Энн повсюду следовала за нами, не уступая нам ни в чём. Она бегала так же быстро, как я, но мы не могли угнаться за кузеном, который был на пять лет старше нас. – Помнишь, как она быстрее нас забралась на вершину дуба? – напомнил он мне. – И хотя у неё не должно было получиться, она все–таки вскарабкалась. Порвала своё платье, за что была наказана: заперта на неделю в детской и посажена на хлеб и молоко.