Mr. Darcy's Diary

Мои маневры не остались незамеченными. Закончив играть пьесу, Элизабет повернулась и с улыбкой обратилась ко мне: «Вы хотели меня смутить, мистер Дарси, приготовившись слушать с таким вниманием мою игру. Но я вас нисколько не боюсь, хоть ваша сестра играет столь превосходно. Упрямство не позволяет мне проявлять малодушие, когда того хотят окружающие. При попытке меня устрашить я становлюсь еще более дерзкой».

– Мне незачем доказывать, что вы ошибаетесь, – возразил я ей. – Не могли же вы в самом деле считать меня на это способным. Я достаточно с вами знаком, чтобы знать, как часто вы утверждаете то, чего вовсе не думаете.

Что на меня нашло, я не мог объяснить. Не в моём характере было вести разговоры в столь игривой менере, значит, что–то в характере моей собеседницы подталкивало меня к такому поведению.

Элизабет от души рассмеялась. Заулыбался и я, понимая, что это нравится нам обоим. Причем мне это нравилось настолько, что я забыл обо всех своих опасениях и приготовлениях и просто наслаждался общением.

– Ваш кузен может неплохо обрисовать мой характер, – сказала она, обращаясь в полковнику Фицуильяму. Обратившись же ко мне, она произнесла: «С вашей стороны не великодушно припоминать все дурное, что вы разузнали обо мне в Хартфордшире. Могу добавить, что это и неосторожно, так как может вынудить меня дать вам отпор. И тогда как бы и в отношении вас не открылось нечто такое, что не обрадует ваших близких».

– Я этого вовсе не боюсь, – сказал я с улыбкой.

Её глаза блеснули в ответ.

Полковник Фицуильям тут же потребовал рассказать, как я вел себя за пределами родного дома среди незнакомых людей.

– Ну, так вы об этом узнаете! – начала Элизабет. – Но приготовьтесь услышать нечто чудовищное. Могу вам сообщить, что в первый раз мы встретились с мистером Дарси в Хартфордшире во время бала. И чем, вы полагаете, он на этом балу отличился? Он соизволил принять участие только в каких–нибудь четырех танцах!

В её глазах мой отказ танцевать выглядел нелепым, и я сам впервые осознал, что это действительно было нелепо. Надуваться от гордости вместо того, чтобы получать удовольствие, как любой нормальный человек. Действительно, чистый абсурд! Однако в другое время я не потерпел бы такого подшучивания над собой, но что–то в том, как она это преподнесла, сделало всё безобидным, и ни у кого не вызвало насмешки.

Только теперь я начал понимать, что в жизни моей было не так уж много веселья. Я принял обязанности главы семьи довольно рано, после смерти отца, и я был горд тем, что исполнял их так, как это делал мой отец. Я управлял имением, заботился о процветании арендаторов, не забывал о здоровье, образовании и счастье моей сестры, а так же всех, оказавшихся на моем попечении. Я успешно справлялся со всеми заботами, свалившимися на меня. До встречи с Элизабет я не понимал, что этого недостаточно для нормального существования. И лишь теперь увидел, как бедна была моя жизнь. Всё в ней заранее предопределено, всё в ней предсказуемо, никаких отклонений. Только сейчас я это отчетливо увидел. А увидел благодаря тому, что во мне зародились чувства, которых я не знал ранее и о существовании которых не задумывался. И когда я осознал это, мне почему–то стало легко, и я рассмеялся.

– В тот вечер я не имел чести быть знакомым ни с одной из присутствовавших дам, кроме тех, с которыми приехал на бал, – защищался я, приняв её тон.

– О, разумеется. И ведь нельзя же было допустить, чтобы вас на балу с кем–нибудь познакомили!

– Быть может, обо мне судили бы лучше, если бы я потрудился кому–нибудь представиться. Но я не стремлюсь навязывать свое общество незнакомым людям.

Она явно дразнила меня, допытываясь, по какой причине образованный и неглупый человек, к тому же принятый в обществе, не вправе рассчитывать на расширение знакомств. Более того, Фицуильям оказывался на её стороне, объясняя всё моим нежеланием доставить беспокойство себе самому.

– Я и вправду лишен присущего некоторым людям таланта свободно болтать с человеком, которого прежде никогда не встречал. Мне нелегко, подобно другим, подлаживаться к тону его рассуждений или делать вид, что меня интересуют его дела, – признался я.

– Мои пальцы движутся по клавишам этого инструмента не с тем мастерством, какое мне приходилось наблюдать у других музыкантов. Но мне всегда казалось, что я виновата в этом сама, не дав себе труда поупражняться как следует.

Я улыбнулся:

– Совершенно с вами согласен.

В этот момент леди Кэтрин прервала наш разговор.

– О чем это вы там беседуете, Дарси?

– О музыке.

Леди Кэтрин подошла ближе.

– Мисс Беннет играла бы неплохо, если бы больше практиковалась и пользовалась указаниями лондонского маэстро, – просветила она нас. – У нее даже есть некоторая беглость, но ей не хватает вкуса, которым отличается Энн. Из моей дочери вышла бы превосходная исполнительница, если бы только здоровье позволяло ей заниматься музыкой.