Можно тебя навсегда

     Для него! Последнее он подчёркивал особо, не позволяя, как последний ревнивый мудак, выставлять прелести напоказ. Никто всерьёз подкатывать к женщине Усманова не станет, самоубийц в посёлке нет, но на каждый похотливый глаз повязку не нацепишь. Так что, лучше Жене своё красное платье с запахом носить дома, как и синее, такого же фасона. И шорты, к слову, тоже. Уж слишком провокационно они обхватывали аппетитные ягодицы.

     Богдан задремал, а проснулся от того, что нечто холодное тыкалось ему в лицо, отмахнулся дважды, как от назойливой мухи. Открыл глаза. На подушке сидел щенок. Дымчатый помпон с пятном на лбу в виде сердца. Со временем пятнышко расползётся, помпон превратится в восточносибирскую лайку – верную спутницу в охоте и быту. Эту малышку Богдан присмотрел у Петра, сразу глянулась мохнатая. Сидела в стороне от шебутных братьев и сестёр, смотрела внимательно, словно изучала гостя, а потом сама поковыляла к Богдану, чтобы уткнуться носом в протянутую ладонь.

     – Добро, – прокомментировал тогда Пётр. – Твоя будет. Через месяц заберёшь.

     Накануне Богдану пришлось заехать к Петру, отказаться от малышки. Не забирать же животное, рождённое для работы в тайге и жизни охотника, в Москву? И себе трудности создаст, и невиновной лайке. Пусть Пётр найдёт подходящего хозяина малышке.

     – Её Вишенка зовут, – сказала сидевшая рядом Женя.

     – Вишенка, говоришь? – Богдан нахмурился.

     – Тёмке нужен дружочек, а тебе – охотничья собака. Ты ведь хотел…

     – Жень, – Богдан смотрел, не дышал, боялся поверить себе, в себя, в Крош. В его Крош.

     – На охоту ходить будешь… на конезавод, – она всхлипнула. – Здесь твой дом, Богдан.

     – А ваш? – он скосил взгляд на Тёмыча, с интересом разглядывающего «новую игрушку». Ох и усложнила себе жизнь Крош.

     – Наш дом там, где ты.

Глава 64

     Тёмычу исполнилось три года, когда встал вопрос о втором ребёнке. Богдан не настаивал, помня сомнения Жени, но мысль, что малому нужен брат, приходила в голову. Оказалось, о том же самом думала и Крош.

     Кстати, о Крош. Она отлично прижилась на новом месте, будто родилась и выросла в Хакасии. Богдану приходилось часто мотаться в Москву, Женька не стремилась составить ему компанию. Вдвоём они отправлялись на родину раз в год, побыть наедине, снимая номер в гостинице. Проверить квартиру, которую рачительная Женя сдавала, воспользовавшись услугами Ёлки.

     Решить вопрос с имуществом Богдана руки так и не дошли, жить там иррационально не хотелось ни ему, ни Крош. Гуляли по родному городу. Встречались с родными – в самую последнюю очередь.

     Усманова Валентина Эдуардовна, как ожидалось, не пришла в восторг от выбора сына, сестра тоже. Вика в недоумении пялилась на брата, когда он коротко сообщил о ближайших планах – свадьбе, – а потом резво кинулась искать «компромат» на Женьку, «показать ему, дураку бестолковому», «вывести аферистку на чистую воду».

     Отец отнёсся благосклонно. По словам матери, у Павла Петровича нарисовалась очередная последняя любовь, однако в этот раз причины нервничать не было. Всё, что имелось у Усманова-старшего – подачка от Пенсионного фонда России. Остальными финансами управлял сын. Супруга откормленного на домашних харчах ловеласа не переживала, лишь посмеивалась за его спиной и время от времени разыгрывала оскорблённую добродетель при родственниках мужа, дабы напомнить, чьей милостью живёт Павел, и что она, несчастная, от супруга неблагодарного терпит.

     Маришка традиционно витала в облаках, не замечая напряжение матери, сестры, выходки отца. Адаптировалась, научилась пропускать поток желчи мимо себя, эволюционировала. К Жене отнеслась доброжелательно, к Тёмычу без негатива, даже с лёгким интересом, насколько вообще двадцатилетним девчонкам могут быть интересны чужие младенцы. Свадьбу старшего брата рассматривала исключительно как предлог купить пару новых нарядов.

     Богдан пожал плечами, ничего нового. Перед личным знакомством семейства с Женей не постеснялся пригрозить экономическими санкциями за высунутое жало. Других аргументов родня не понимала.

     Родители Жени свадьбу единственной дочери проигнорировали. «Не пропадёшь без нас», – всё, чем поздравил отец. Мать брезгливо поджала губы. По их мнению, если дочь не живёт в московской квартире, то должна жилплощадь отдать брату. Ладно ребёнка – не Артёма, Тёмку, сына, внука, а именно ребёнка, – прописала, так ещё и наживается на чужом добре.

     Славик пришёл на свадьбу с разряженной в пух и прах женой, похоже, поставившей цель – затмить невесту. В ноябре Первопрестольная начинала сверкать праздничной иллюминацией. Женьку затмить не удалось, а вот поспорить с новогодними гирляндами, сверкающими фонариками и цветными вспышками начинающих распускаться огней на главных магистралях – вполне.

     Торжество прошло – по усмановским меркам, – скромно. Богдан устроил бы праздник с размахом. С торжественной регистрацией, нешуточным банкетом, фейерверком. Женя не захотела. Не отказалась лишь от регистрации, платья и фотосессии.

     – С ума сошёл! Дом надо строить, производство расширять, рысака собирались купить. Не стоит на ерунду деньги тратить!