Можно тебя навсегда

     Потом отправился на конезавод с честным намерением поработать, две недели отсутствовал, дела накопились, но не смог усидеть на месте. Рванул домой, к семье. Решил – проскочит тихонечко, как мышь, выйдет лишь, когда дети лягут спать. Почти двухметровая мышь в охотничьем костюме, с киплауфом* в руке. Панфилий, засранец, всё испортил.

     – Солянку будешь? – похоже, Крош сменила гнев на милость.

     – Конечно, – он потёр в нетерпении руки. – Можно сказать, ради неё домой приехал!

     – Да что ты? – Женя поставила ароматную тарелку на стол, немного прогнувшись, так, что из выреза мелькнула соблазнительная мягкость груди.

     – Не только, – от солянки оторвать взгляд можно, а вот от пуговички, стягивающей полы полупрозрачной хлопковой кофты с этнической вышивкой – нет.

     – Тим сегодня в садике рассказал, что дети не только из животика мамы рождаются, – как ни в чём не бывало продолжила Женя.

     – Правильно сказал.

     Пару лет назад нашлись доброхоты, сообщившие Тёмычу, что он – не сын Богдана. Пасынок. Обид было – море разливанное, слёз – ещё больше. «Пасынок» звучало в устах пятилетки, как отборнейший мат.

     В итоге сошлись на том, что дети в семье появляются разными путями. Кто-то родной и маме, и папе, как Тимур, а кто-то только маме, вот как Артём. А кого-то забирают из детского дома, как Синичку. Но все вместе они, совсем-совсем разные – Усмановы. Семья!

     Ведь взять, например, кота Панфилия, попугая Изота, лошадку Синички, собаку Вишенку – разные звери, но живут в одном доме, Усмановы считают их семьёй. Что говорить про Артёма – старшего сына, незаменимого помощника отца, лучшего брата. Пацанёнок обижался целый вечер, косился на Богдана, а с мамой и вовсе отказывался разговаривать. А утром принял новую реальность.

   Дети по-разному оказываются в семье. Синичка, выходит, не папина и не мамина, зато точно Усманова. И он, Артём, Усманов. И Тимур – Усманов. Если подумать, то и Изот – тоже Усманов. А тётя та – дура, раз простых вещей не понимает.

     От младших Усмановых не скрывали, кто родной, а кто приёмный. Не скрывали и того, что когда-то у папы была другая дочка, не Света-Синичка, а Арина. Потом её не стало, но она тоже дочка. Портрет Аришки стоял рядом с семейными фотографиями, Женя поставила, решив, что так – правильно. Не забывать – правильно.

     Богдан и не забудет, сколько будет жить, столько будет помнить. Но здесь, сейчас у него огромная, шумная семья. Любимая вся, вплоть до недовольных морщинок на конопатом личике жены. Тёмыч, сообразительный парнишка, и от того откровенно скучающий в школе. Тимур – воплощение внешнего спокойствия отца и обстоятельности матери. Синичка – заставившая поверить в «волшебство» не только напарников по играм, но и окружающих взрослых.

     И даже Панфилий, будь он неладен!

Конец