парень шоколадом соединяет точки между собой. Горьковатый аромат проникает в ноздри девушки, опьяняя ее. Ей очень жарко, но она не знает точно, отчего – то ли от горячего какао, то ли от близости Сесара. Их головы почти соприкасаются. Удивительно, но Валерия не чувствует неловкости, наоборот, ей, как ни странно, хорошо, хотя она и не хочет это признавать. Сесар не ее парень, ее парень – на пути к Валенсии. Она любит… Рауля.
— И что, по-твоему, получится?
— Буква.
— Буква? – недоуменно переспрашивает Вал.
— Инициал имени парня, который оставит в твоей жизни след.
— Ну хватит! Ты шутишь надо мной!
Сесар не отвечает и продолжает соединять точки на правой руке Валерии, которая по-прежнему
выражает свое недоверие.
— Ну вот, готово! Смотри!
Ухватив девушку за запястье, Сесар поднимает ее руку повыше. На руке Вал можно отчетливо
разглядеть большую букву С, написанную шоколадом. Не давая Валерии времени опомниться, парень плавно и неторопливо приближает свое лицо к лицу девушки. Аромат какао становится сильнее и насыщенней. Валерия не отодвигается и видит, что губы парня, с которым она познакомилась когда-то в метро, и который сводит ее с ума, совсем рядом с ее. Она смотрит в его загадочные и пленительные глаза. Ей бы отстраниться от парня, высвободиться и убежать из кафе, навсегда забыть об этом гамельнском дудочнике-крысолове, но она не может. Почему? Она не думает об этом. В такую секунду думать невозможно. А что, если он ее поцелует? Какое безумие! Нет, он не должен, но… Вал сдалась, целиком и полностью положившись на удачу, но Сесар не поцеловал ее. Он отпускает руку девушки, стремительно отшатывается назад и хитро улыбается. [
— Пожалуйста – С, Сесар. Ну как, успокоилась?
Глава 20
— Еще чего! Конечно, я скажу тебе нет! Ты понятия не имеешь о том, что говоришь!
— Не кричи, ради бога. Ты разбудишь малышню, и они начнут приставать к нам и надоедать.
— Да этот тип меня просто бесит, – говорит Альба, лежа на кровати и положив голову Бруно на грудь. – Откуда он может знать, что чувствуют ребята нашего возраста, если ему шестьдесят?
— Ну, он же психолог и тоже был молодым.
— Да будь он хоть трижды распсихолог, все равно он в корне неправ, и я с ним не согласна.
— Само собой, но я думаю, что он проводил разные исследования, анализировал их и теперь видит нас в таком свете.
— Ты и правда считаешь, что всё, что он болтает, верно?
— Я только говорю, что у него есть свои причины, чтобы так думать.
— А что думаешь ты? – спрашивает Альба, усевшись на матрасе и пристально глядя на парня, который, как ни в чем не бывало, продолжает смотреть телевизор.
— О чем?
— О том, что мы, подростки, неразборчивы в своих связях.
— Он этого не говорил.
— Неужели? А я поняла его именно так.
— Ты неправильно его поняла. Он сказал, что подростки с большой легкостью влюбляются и так же легко перестают любить, и с этим я согласен.
— Мне кажется, мы смотрим разные передачи, – указывает Альба с ироничной улыбкой и ядовито добавляет, – так что с этим твоим мнением я тоже ничуть не согласна.
— Ты не обязана признавать мою правоту и соглашаться со мной во всем. Это только мое мнение, и оно совпадает с мнением этого человека.
— Этот человек и сама передача – вонючий мусор, дерьмо.
— Ну так переключи канал. Мне без разницы.