Мозговой трест. 39 ведущих нейробиологов – о том, что мы знаем и чего не знаем о мозге

Изложив главную причину своего убеждения в уникальности сложного мозга животных, в том числе нашего, я хотел бы объяснить, почему считаю мозг истинным творцом всего. Благодаря нейробиологическим свойствам мозга мы способны создавать логически непротиворечивое описание материального мира — то есть того, что нас окружает. Единственное доступное нам представление о том, что в нем происходит, постоянно формируется сложными сетями, объединяющими около 86 миллиардов нейронов мозга. Благодаря особенностям работы мозга даже базовые параметры этого внешнего мира — пространство и время — каждый из нас воспринимает по-своему (см. эссе Шулера и Намбудири в этой книге). Такой взгляд на мозг противоречит описаниям из стандартных учебников, где мозг рассматривается как пассивный «декодер» информации, получаемой из внешней среды. Нейрофизиологические данные, собранные за 30 лет исследований в нашей и других лабораториях, указывают на то, что мозг правильнее называть «творцом», который дает определения всему, что мы воспринимаем, на основе своей «внутренней точки зрения»[487]. Я полагаю, что главная функция нашего мозга — формирование ожиданий относительно того, что сулит будущее в следующие сто миллисекунд или через много лет. Это позволяет выстроить внутреннюю модель реальности, с помощью которой мозг оценивает ту или иную ситуацию, находя соответствия и расхождения с этой моделью; мы видим раньше, чем смотрим, и слышим раньше, чем слушаем.

Наш мозг всегда на шаг впереди того, что должно произойти. При обнаружении несоответствия проявляется еще одна замечательная способность мозга — учиться на ошибках и быстро обновлять внутренние модели реальности. В основе обучения лежит более общее свойство, которое называется нейропластичностью; это способность мозга перераспределять функции и даже изменять микроанатомическую структуру под воздействием нового опыта или изменений во внешней среде (см. эссе Линды Уилбрехт, Элисон Барт, а также Мелиссы Лау и Холлис Клайн в этой книге). Невероятная пластичность мозга, наблюдаемая также у взрослых животных, позволяет сравнить центральную нервную систему человека с чем-то вроде оркестра, где каждая прозвучавшая нота способна изменить физическую конфигурацию инструментов, которые участвуют в ее извлечении. Таким образом, мозг, слушающий заключительный аккорд симфонии, отличается от того, который существовал на момент звучания первой ноты.

Кроме того, наш мозг постоянно обменивается информацией сам с собой на разных структурных уровнях, от молекулярного и клеточного до сетевого, и этот процесс предполагает непрерывное и мгновенное обновление столь огромного количества параметров, что трудно даже подобрать термин для описания происходящего. Такая сложность позволила человеческому мозгу создать все то, что отличает нас от других животных: культуру, историю, цивилизацию, уникальные орудия и невероятные технологии, особый способ коммуникации при помощи речи и множество искусственных носителей информации. Благодаря всему этому мы, люди, сформировали социальные группы, устойчивые во времени и пространстве, обзавелись этическими нормами и религиозными убеждениями. И это лишь малая часть огромного списка невычислимых функций, обусловленных нейробиологией нашей центральной нервной системы.

Я убежден, что мы можем отбросить идею о возможности создания цифровой версии человеческого мозга, но мне хотелось бы обратить внимание на гораздо более конкретный и тревожный сценарий. Есть вероятность, что в результате избыточного воздействия цифровых систем наш мозг благодаря своей нейропластичности начнет имитировать работу и логику этих систем — просто потому, что имитация машинного поведения будет сулить большее вознаграждение[488]. Николас Карр и Шерри Теркл в своих работах рассматривают это возможное и неприятное (по крайней мере, для меня) будущее[489]. Они описывают разные случаи, когда излишнее увлечение цифровыми системами, в том числе социальными сетями, влияет на ключевые функции нашего мозга. Рентгенологи утрачивают способность ставить диагноз по снимку, поскольку всецело полагаются на программы распознавания образов. Воображение архитекторов в крупных проектных фирмах подавляется из-за использования САПР. У молодых людей растет уровень тревожности из-за чувства одиночества, которое они испытывают, проводя большую часть времени в социальных сетях. Словом, признаки такого будущего можно увидеть повсюду. В конечном счете делегирование интеллектуальных и социальных задач цифровым системам может ограничить или вообще уничтожить многие типы уникального человеческого поведения, превратив наш мозг в биологическую цифровую систему. Мне этот сценарий кажется трагичным и крайне нежелательным, и я не хотел бы оставить его в наследство будущим поколениям. Боюсь, что я не могу отмахнуться от явных рисков, которые могут стать частью нашего будущего, с той же легкостью, с какой я восхищаюсь шедеврами истинного творца всего сущего.