Московский завет

Падая на землю, Федор Васильевич успел разглядеть, как его окружает несчетное число нагих женщин, чьи лица были укрыты странными и, по большей части, пугающими масками. Он разглядел рогатые козлиные и пушистые лисьи головы, заметил покрытые перьями головы птиц и даже заприметил диковинные сплетенные из соломы личины.

Ростопчина снова связывали, опутывая травяными веревками, а может, пеленали как младенца, в лоскутные тряпицы. В этот момент генерал-губернатор плохо отдавал себе отчет в том, что происходит и какая судьба его ожидает на фантасмагорическом сборище разнузданных ведьм и мертвецов, скачущих на жареной и запеченной снеди.

«Соглядатай, соглядатай! Нами пойман соглядатай!»

Неистово визжали ведьмы, со всей силы стегая графа по спине ивовыми и березовыми вицами. Самое удивительное заключалось в том, что Федор Васильевич понимал, что чертовки лупят так, что мясо отстает от костей, но при этом он не чувствовал никакой боли.

Поглумившись над пленником вволю, зловредные чертовки увенчали его голову венком из ядовитых фиолетовых цветов аконита, называемого в народе «черным зельем» и «песьей смертью». Предание гласило, что его цветы впитали в себя синее пламя преисподней, потому как родились они из слюны адского стража трехглавого Цербера.

Давным-давно с помощью ядовитого растения отравители сводили своих недругов в могилу, а охотники натирали его соком острия своих копий и стрел, чтобы даже очень сильный зверь не ушел от погони. После того, как его ядом был отравлен великий воин и могучий правитель Тамерлан, фиолетовые цветы аконита стали означать измену, коварство и скрытную месть.

Городские и деревенские чертовки это растение почитали, с гордостью величая «ведьминым цветком». Они сравнивали с губительной силой яда свое манящее очарование, порождающую в обвороженном пленнике безответную любовь до беспамятства, безропотную покорность и мучительную погибель, которую приносит своему избраннику ведьма. Такова для простого смертного была цена за безрассудную тягу обладать тем, чего больше всего человек должен опасаться.

В тайне от посторонних глаз растили ведьмы цветы «черного зелья», не покладая рук возделывали и охраняли свой отравленный сад, как некогда с благоговением служили волхвы священным рощам. Проведав о том, опытные инквизиторы всегда посылали вперед себя искусных следопытов искать аконит, зная, где встретишь эти цветы, там отыщешь и ведьму.

Но теперь, в ночь осеннего полнолуния на Воробьевых горах ничто не угрожало ведьмам. Зачарованные и охраненные лунным светом, одержимые стихийными духами, они неистово танцевали и кувыркались, словно древние вакханки. Горе было тому, кто попадался им на пути или был застигнут врасплох, как несчастный московский генерал-губернатор!

С неистовыми воплями ведьмы подняли его над головами и тащили подобно тому, как легионеры победно несли на руках своего императора. Истекающий кровью, отравленный ядом «ведьминого цветка» Ростопчин, с трудом различая на помутневшем небосводе сияющую луну, то и дело повторял: «Подловили таки… погубили…»

Притащив графа на утопающую в лунном свете поляну, ведьмы не церемонясь, бросили его на сваленные горкой вязанки хвороста и принялись водить вокруг него бесстыжий, исполненный похоти хоровод, сопровождая танец скабрезными шутками и непристойными телодвижениями.

«Напрасно во времена своего генерал-губернаторства ведьм из внимания упускал, - глотая воздух, словно выброшенная на берег рыба, рассуждал Ростопчин. - Италию вдоль и поперек объездил, а разумеющего по ведьмам человечка оттуда не прихватил. Ой, как бы сейчас сгодилось…»

Тем временем ужасающая процессия достигла поляны и, ехавший впереди знаменосец, внезапно осадил жареного каплуна возле Ростопчина, брошенного на вязанки хвороста.

Черными провалами пустых глазниц скелет внимательно осмотрел пленника и, оборачиваясь к остановившемуся шествию, с силой вонзил в землю свой пылающий вертел.

«Теперь, верно, жечь станут, а затем пепел по ветру развеют, - представил свою судьбу Федор Васильевич. – Любопытно, а последнюю волю они выполняют или убивают, как тати? Конечно, как тати! Разве можно от их мерзкой братии ожидать чего другого?!»

- Идите все ко мне! - властно разнеслось над лунной поляной, сопровождаясь оглушительными раскатами грома. - Живые и мертвые, ко мне!

Ведьмы немедленно прекратили разнузданные пляски, а мертвая процессия, покинув только что сошедший с углей и жаровен съедобный транспорт, тотчас направились к возвышавшемуся над поляной черному холму.

Вначале Ростопчину показалось, что это сваленное грозой кряжистое дерево с некогда огромной, раскидистой кроною. Однако, присмотревшись, генерал-губернатор сумел разглядеть груду валунов, обмазанных черной глиной, залегающей у подножия Воробьевых гор.